Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века

В 1662 г. диадима вместе с державой была привезена в Москву. В документах Посольского приказа царские инсигнии описаны следующим образом: «Яблоко[724] золотое с яхонты червчетыми и с олмазы, а на нем крест. А на кресте копие и трость,[725] да на кресте ж олмаз, а в кресте яхонт червчат. Диадима царского пресветлого величества золотая с яхонты и с изумруды и с олмазы, плащи[726] на отлабасе серебряном, а на ней образ пречистые Богородицы да Алексея Человека Божия».[727] Более полное описание эмалевых медальонов диадимы содержится в приходно-расходных книгах фонда Оружейной палаты[728]. Как свидетельствуют документы, диадима была изготовлена по образцу «диадимы благочестиваго царя Костянтина» и сделана она «про государское достоинство» Алексея Михайловича. Из архивного дела о приезде Ивана Юрьева Репеты с заказанным узорочным товаром явствует не только то, как создавались бармы, но и их дальнейшая непростая судьба: «В прошлом, государь, во 168-м (1660) году марта в 8-й день по твоему, государеву, указу послан я, работник твой, для твоих государских узорочных товаров в Царьгород, и о том мне дана твоя, великого государя, грамота ис Посольского приказу[729]. И по твоему, великого государя, указу и по образцу, каков мне дан ис Приказу золотые полаты, зделал я, работник твой, во Царегороде про твое царское величество диадиму да яблоко и привез к тебе, великому государю, к Москве, не замотчав. А на завод тех вещей ис твоей, великого государя, казны денег мне не дано ничево… а своими пожитками таких великих вещей завесть было мне невозможно… И ныне в тех долгах дом мой и жена, и дети со всеми людми в закладе, и в том долгу женишка моя стоит на правеже, а окупитца нечем. Живу с тою диадимою на Москве блиско году, а в Золотой полате держали диадиму шесть месяцов и отдана мне назад. А вины я, работник твой, пред тобою великим государем, не ведаю. А с которого образца диадиму и яблоко делали, и тот образец и твою, великого государя, грамоту у меня, работника твоего, взяли в твой, великого государя, в Приказ тайных дел… Мне б такие великие вещи без образца завесть было невозможно… И те вещи день и ночь оберегаю с великим страхом, а про мою скорбь и слезы известити тебе, великому государю, некому…»[730].

Из челобитной Ивана Юрьева следует, что в 1662 г. диадима и яблоко были представлены царю на аудиенции в Кремле, но затем бармы отправили на экспертизу в Золотую палату, где двумя годами ранее был подготовлен заказ на их изготовление. Держава же сразу была принята в казну. После шестимесячного исследования в палате бармы вернули владельцу, а документы, связанные с этим заказом, отправили в Приказ тайных дел. О какой грамоте, взятой у Ивана Юрьева вместе с образцом, идет речь? Это явно не проезжая грамота, отпуск которой сохранился в Посольском приказе, имевшая значение для выезда греческого купца из России, и не его жалованная грамота, которой он пользовался долгое время. Названные акты не требовали анализа в контексте исследования диадимы. Скорее всего, подразумевался документ, содержащий подробный заказ, возможно, описание желаемого предмета.

Почти год греческий купец вынужден был держать драгоценную вещь у себя, опасаясь за ее сохранность. По существовавшей в XVII в. традиции, привезенные государю дорогие ткани, ювелирные изделия, конскую упряжь и другие предметы царского обихода оценивали, как правило, не по рыночной стоимости, и купцам назначали не ту цену, которую они объявляли русским властям. После первой оценки купцы просили пересмотреть вновь привезенные ими товары и получали большее вознаграждение, чем первоначально. «Указная цена» предмета определялась русскими и иностранными торговыми людьми, которых специально призывали для этой цели ко двору. О невыгодной продаже узорочных товаров в казну свидетельствуют не только греческие, но и западноевропейские купцы[731]. В случае с диадимой вопрос об оценке драгоценности возник не сразу. Бармы попросту вернули купцу назад. Ни до, ни после привоза диадимы дело не доходило до Тайного приказа. Образец и грамота, по которым создавалась диадима, пока не обнаружены. Однако можно с большой долей вероятности предположить: в Москве ожидали увидеть нечто отличное от того, что привез Иван Юрьев. Недаром в челобитной он ссылался на полученные из Посольского приказа документы и писал, что не знает за собой никакой вины перед государем.