Христианский вызов

Есть люди, часто получившие религиозное воспитание, которые в течение многих лет практически не задумываются о Боге, однако затем, нередко воистину удивительными путями, приходят к постижению того, что Бог может значить многое, может даже быть решающим не только в момент смерти, но и для их жизни здесь и сейчас. Есть люди, оттолкнутые и не интересующиеся догматизмами и «сказками» уроков религии, в течение многих лет тем более не задумывающиеся о мифологически обрамленном Иисусе, однако затем, также нередко удивительными путями, они приходят к осознанию того, что Иисус может означать многое, даже быть решающим для их понимания человека, мира и Бога, для их бытия, действия и страдания. Решение в пользу или против Иисуса, в пользу или против христианского бытия необходимо здесь рассмотреть прежде, чем мы практически обратимся к вопросу о церкви.

Личное решение

Тот, кто хотя бы немного интересуется фигурой Иисуса, видит, что она ставит его перед вызовом. И тот, кто до сих пор старался следовать нашим рассуждениям, мог ощутить, как во время рассмотрения этой фигуры все аргументы сами по себе обретают характер призыва и обращаются одновременно к уму и сердцу; пробужденное самой личностью воодушевление невозможно скрыть. Стали очевидными не только основные характерные черты и контуры благовестия, деяний и судьбы Иисуса. Почти на каждой странице этого прозаичного критического осмысления событий стали осязаемыми напрашивающиеся выводы в отношении нашей собственной жизни. Не достаточно ли этого в отношении практики? Требуется ли с богословской точки зрения еще нечто большее? По сути дела, нет. Однако перед лицом едва ли обозримого материала и связанных с проблематикой сложностей не будет излишним обозначить линии практической программы для христиан, чтобы применить ее к нуждам нынешнего времени.

Здесь в качестве связки следует предложить некоторые мысли, которые резюмируют сказанное и могут стать основой для последующего. Все сказанное о христианской программе ясно показало, почему именно этот Иисус должен быть определяющим для меня. Но будет ли он для меня определяющим — совершенно личный вопрос: это мое абсолютно личное решение! Никакая церковь и никакой папа, никакая Библия и никакая догма, однако и никакое благочестивое заверение, никакое ве–рующее исповедание, никакое свидетельство других людей и даже очень серьезные богословские размышления не могут навязать мне или отнять у меня ответ, решение. Решение в конечном счете осуществляется безо всяких промежуточных инстанций в полной свободе между ним и мной.

Богословское исследование не решает вопрос о принятии решения. Оно может только наметить пространство и границы, в рамках которых возможен и осмыслен ответ. Оно может устранить препятствия, разъяснить предубеждения, привести в состояние кризиса неверие и суеверие, пробудить готовность, начать — часто требующий долгого времени — процесс принятия решения. Оно может проверить, не является ли это согласие неразумным, неприемлемым, или оно скорее продумано и обосновано, так что я могу нести за него ответственность передо мною самим и другими людьми. Оно может помочь разумно управлять процессом решения. Однако ввиду всего этого нельзя упразднить свободу согласия, но ее необходимо провоцировать и в определенной мере «культивировать».

Тем самым человек в конечном счете может сказать Иисусу «нет», и ничто в мире не помешает ему сделать это. Он может считать Новый Завет интересным, красивым, заслуживающим чтения, назидательным, может называть Иисуса из Назарета симпатичным, привлекательным, трогательным, даже истинным Сыном Божьим — и все же переходить к своему ежедневному распорядку дня без него. Однако он может сделать и обратное: незаметно и все же решительно пытаться ориентировать течение своего дня и жизни на него, может принять его во всей его чрезвычайно человечной человечности как руководство. Конечно, этого никогда не произойдет на основании принудительной очевидной цепочки доказательств. Скорее на основании совершенно свободно дарованного доверия, хотя и чаще всего сообщенного через доверяющих и достойных доверия людей. Почему же? Потому что человек в этих словах и делах этой жизни и смерти постепенно может открыть что?то большее, чем просто человеческую реальность, потому что он во всем этом может распознать знамение Бога и приглашение к вере, сказать ему «да» абсолютно свободно и при этом абсолютно убежденно. Без математически достоверных доказательств, однако и не без веских причин. Не слепо, однако и не очевидно констатируя, но вполне понимая, безусловно доверяя и тем самым безусловно уверенно: это вера свободного христианина, так похожая на любовь и часто переходящая в нее.