Христианство и мировое бабство

другим. Лёгким в общении. Привлекающим к себе других. Сосредоточенным на своём

деле, а не на спасении. Вот просто утверждаю, и всё. Хотите - верьте, не хотите

- не верьте.

 

 Христианское сообщество пошло по второму, самому удобному пути. Вместо того,

чтобы корпеть над своим делом, всячески доводить его до ума, достигать в нём

успеха, христианство сразу же "занялось баннерами", то есть проблемой спасения и

причастием, как условием для этого.

 Сначала должно было идти дело (или принятие какого-то важного решения -

заниматься тем или иным делом), потом причастие, а уже после всего, как

следствие этого - и (возможное) спасение. Христиане же поставили эту логику

вверх тормашками, и задались несвоевременным вопросом: что нужно _д_е_л_а_т_ь_,

_ч_т_о_б_ы_ _с_п_а_с_т_и_с_ь_? Нетрудно видеть, что сначала по их логике идёт

спасение. Затем, как условие этого - причастие. А уже потом, в зависимости от

этого, выбирается и собственное дело (или способ его выполнения), а равно и

отношение к нему. Вот именно поэтому-то, в силу этой извращённой жизненной

логики, и являются "убеждённые" христиане такими неприятными, тяжёлыми людьми,

прямо как второй Бегемот в моём примере. В основе их мировоззрения лежит не

собственное призвание, не дело, к которому лежит их душа, не самореализация, не

желание помочь другим, но стремление к спасению. И желание того, чтобы другие

тоже спаслись. Через призму этого последнего и осмысляют христиане мир, именно с

этим немым вопросом обращаются они к первому встречному: типа, а какова твоя

вера? Како спасаешься? Правильный ты, или нет? Подобное отношение, вот этот

вызов, ожидание _э_т_о_г_о_ ответа, тяжёлой тучей висит над нами, когда мы

разговариваем с церковными людьми. И подобная тяжёлая туча повисла над всей

христианской цивилизацией. . . Верите ли: нас ведь никто не любит. Никто.

 

 Когда в основе мировоззрения лежит не реализация своих способностей в

каком-то деле, но сама по себе вера в спасение, любая иная религия оказывается

злом, с которым нужно бороться. Все люди тут же начинают делиться на имеющих

"правильную" и "неправильную" веру. Первые - сами "правильные", коль сумели

уверовать, вторые - "неправильные", заблуждающиеся. Типа больные, которых нужно

лечить. Или, иными словами, христианство, поставив проблему "правильности веры"

во главу угла, тут же начало делить всех на "своих" и "чужих".

 

 Фокус душевного внимания христианина постепенно, исподволь (впрочем - может

быть, и с самого начала), переместился с того, чем нужно заниматься по жизни, со

своего дела - на то, что нужно делать, чтобы спастись. Всё началось с того, что

начали противостоять иудеям с их Ветхим Заветом. Поэтому начисто забыли об

Адаме, его призвании и роли, следовательно - и обо всём человечестве. Потом

стали думать о порочности и непорочности зачатия. . .

 

 Модель сотворённой Богом Вселенной отличается исключительной

универсальностью, изоморфностью, и я бы сказал, гибкостью. Всё заранее

предусмотрено, на каждую возникшую проблему есть своё решение. Любая катастрофа

находит свой как бы "обходной вариант". Ну да, Адам согрешил и невозвратно пал.

Но после этого падения и вследствие этого падения от него происходит теперь всё

человечество. Именно к нему переходят те же самые "плановые задачи". В этом

смысле в плане Божьего миро-строительства ничего не изменилось. В сущности, не

всё равно, кто задачи решит - один пацан, или целая бригада?

 Человеческому роду, этому совокупному Адаму, посылается лекарственное

средство для излечения, для того, чтобы встать на ноги и продолжать выполнение

поставленных задач. Этакое снадобье, преодолевающее тяжкое наследие первородного

греха. И теперь представьте себе, что человечество встаёт в позу, и заявляет: "А

не буду я ничего такого делать. Кайф от постоянного приобщения к лекарству

гораздо круче".

 

 Иногда я думаю, что, в принципе, Евангелие не очень-то нужно. Вспомним

наказанного ребёнка, стоящего в углу: человечество было таким ребёнком до

пришествия Христова. Оно, как бы вместе с иудейским народом, стояло в углу, и

типа лило горькие слёзы: да когда же меня, наконец, простят? И вот, в тёмной

комнате, где стоят наказанные дети, появляется посланник от родителей, допустим

брат главы семейства, и говорит: "вас прощают".

 Для понимающего (того самого, который "sapienti sat"), этой фразы было бы уже

достаточно. Ребёнка простили, можно снова вернуться в комнату с игрушками, где

свет и тепло, и снова начать играть. Более того: само появление в тёмной комнате

родного дяди уже есть символ прощения. Так что даже и фраза "тебя прощают" не

очень-то и нужна. В каком-то смысле Евангелие удваивает полезную информацию:

ребёнок - если он нормальный человек - вновь вернётся к своей игре. Конечно,

можно дополнительно рассказать ему, как и в какие игры следует играть, кого

взять в товарищи, и даже как относиться к ним в игре - что Евангелие и делает.

Но чисто теоретически ребёнок должен помнить, чем занимался до наказания, и к

чему должен возвратиться теперь. Однако человечество не было таким понимающим

ребёнком.