Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

Важнейшим признаком церковного единства императоры считали употребление при проповеди тех формулировок веры, которые были санкционированы созываемыми императорами вселенскими соборами. Местные церкви, которые следовали им, признавались правоверными и принадлежащими к единой вселенской Церкви. Те церкви, которые не делали этого, считались еретическими. Но в новейшее время в фундаментальных историко-догматических исследованиях и межцерковных переговорах было показано, что и те церкви, которые придерживаются решений Эфесского и Халкидонского соборов, и те, которые не делают этого, признают воплощение вечного Сына Божьего от Девы Марии. Учению о воплощении божественного Логоса были привержены (и остаются приверженными до сих пор) халкидонские, доэфесские и дохалкидонские церкви, несмотря на различные формулировки вероучения. Здесь уместна аналогия с теми неникейцами, которые еще были в германских государствах в эпоху Юстиниана, потому что спор с ними был не о самой вере в Троицу, а о способе проповеди этой веры. Может быть, и те, и другие формулировки являются более или менее приемлемыми и поэтому, с умозрительной точки зрения, имеют различную ценность, но, несомненно то, что ни одна из церквей не отошла от евангельского исповедания веры. Хотя в столкновениях мнений (верных империи, так сказать, императорских) халкидонян с неникейцами и неэфесянами и нехалкидонянами не говорилось о согласии или несогласии в отношении главной христианской вести о Божестве, соответственно о воплощении Сына Божьего, последние, без долгих размышлений, стали считаться еретиками, потому что они не подчинялись постановлениям соборов, предписывавшим другие формулировки веры вместо их традиционных. Ошибка спорящих богословов, предполагавших, что повсюду, где при возвещении о вере употреблялись другие формулы веры, пропагандировалось другое вероучение, оказалась чрезвычайно живучей. Всякий раз, когда императорские войска победоносно продвигались в областях, где местные церкви не восприняли формулы вероучения вселенских соборов и, вследствие анафем, произнесенных соборами и императорами, были отделены от церкви империи, государственная власть считала уместным предпринять энергичные меры, чтобы склонить упомянутые церкви к принятию постановлений соборов. Принятие это должно было стать следствием подчинения; вопрос не стоял об открытых дискуссиях, в которых церкви, стоявшие до сих пор в стороне, могли бы обосновать свое расхождение с Константинополем и могли бы помочь в поисках общего решения. Новое богословское обсуждение того аспекта вероучения, о котором однажды было принято решение созванного императором Вселенского собора, было запрещено. За этим, без сомнения, стояла забота о единстве Церкви и чистоте вероучения. Но не только это играло решающую роль. Столь же важной причиной было и то, что императорский авторитет, которым созывались вселенские соборы, придавал их решениям силу закона. Неподчинение постановлениям вселенских соборов не только означало их отрицание, что вредило единству Церкви, но расценивалось одновременно как непокорность в отношении императора. Поэтому императоры считали необходимым для поддержания собственного авторитета заботиться о послушном принятии установленного соборами богословского метода вероучения во всех без исключения местных церквах подвластных им территорий.

Одно из первых событий такого рода произошло при императоре Юстиниане, когда потерпело поражение североафриканское государство вандалов. Немедленно армия победителей позаботилась о том, чтобы при помощи принудительных мер неникейскую церковь вандалов соединить с имперской «кафолической церковью» треков и латинян.

При победоносном продвижении императорского войска на восток от армян также потребовали отказа от нехалкидонского исповедования и присоединения к имперской церкви. Так, к примеру, император Маврикий в 590 г. назначил для армян в отвоеванных им областях Анатолии католикоса, готового объединиться с имперской церковью и принявшего Халкидонский собор, которого армяне, остававшиеся вне областей, завоеванных римским императором, считали антикатоликосом. То, что император считал заботой о единении с церковью проживавших в империи армян, с армянской точки зрения было толчком к новому церковному расколу, так как армяне на протяжении времени до нового вторжения персов, которое привело к исчезновению связанной с имперской церковью иерархии, были разделены на два церковных лагеря.