Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

— Берите Бога! — кричал Марлора. — Бога берите!

Юрась вошёл в лес. Исчез. Если бы Фома видел его в эту минуту, он бы немного успокоился. Ибо человек, исчезнув из глаз, внезапно рванулся с места так, как не убегал и Иосиф от похотливой жены Потифара.

В этот момент он с успехом мог бы убежать от стре­лы, пущенной ему в спину.

Мелькали деревья, моховые пятачки, заросли крушины. Всё сливалось в зелёную, пёструю мешанину. В конце каждого прямого участка дороги он замедлял бег, пеходил на ходьбу (никто не должен был видеть, что он испуганно убегает), а потом снова поддавал так, едва не рвались поджилки.

А за спиною всё ближе нарастал цокот.

Ноги не держали его, когда он вылетел на дамбу, увидел с двух сторон синюю искристую гладь озера, а перед собою — ровную ленту насыпи. Он бежал и теперь, возможно, даже быстрее, ибо выкладывал последние силы, все время оглядывался, чтобы прекратить бежать, как только они появятся.

Каждая сажень была радостью. Значит, возможно, не догонят, значит, может, и спасётся, не погибнет.

И вот... выскочили. Он пошёл спокойно, как прежде. Расчёт был верным. Он выиграл некоторое время, пока лава перестраивалась на опушке в узкий порядок, а теперь, перед дамбою, в змею. Вот змея встащилась на насыпь.

Он оглянулся как раз тогда, когда кто-то поднимал лук. Плохо! И тут же он увидел, как Марлора ударил того ременной камчой по голове.

— Живьём брать! Шкуру с него!..

Скакали. Догоняли. Христос шёл, словно не слышал их.

И вдруг Юрась остановился. Дамба заканчивалась, и впереди было зеркало воды. Ужас плеснулся в его глазах.

Хан захохотал:

— Живьём!

Они были совсем уж близко. Ещё немного и — как бросить арканом. Один нетерпеливый аркан упал от него в саженях в четырёх.

И тут Христос повернулся, хлопнул себе по заднице и, перекрестившись другой рукой, спокойно направился в свой извечный путь по водам. Шёл дальше и дальше, словно плыл в воздухе. А на срезе насыпи стояла оше­ломлённая орда.

Марлора завопил в экстазе, укусил себе большой палец руки и кровью начал чертить на лице знаки.

— Мусульмане! Аллах с нами! Тут мелко! В погоню, братья!

Лава вспенила воду. Действительно было мелко, но они двигались по довольно вязкому дну, а человек шёл по срезам свай, едва не по самой поверхности.

Настроение орды по этой непонятной причине немного убыло, и всё же орда догоняла. Глубже... Глубже... Начали вязнуть кони... И тут Христос остановился.

— Марлора, а я один! Лишь земля моя со мной. Слышишь?!

Он бултыхнулся в воду и поплыл. Вздутый пузырём хитон плавал на поверхности.

Плыл он необычайно быстро. Из-за островка вывернулась навстречу ему похожая на пирогу плавица. Чёлн скользил, словно по маслу. И тут Марлора понял: напа­дут на челнах.

До берега было саженей пятьсот. Но дамба — вот она, рукой подать. А в лесу нет людей. Иначе кричали бы, клекотали специально обученные кречеты на плечах у некоторых воинов. И всё же зря он сделал, что ткнулся сюда. Ничего, вот она, дамба. Жаль только что Бог убежал. Ничего, недолго и ему... А он, Марлора, за свое оскорбление выжжет все на десять дней скачки вокруг!

— Назад! — крикнул он. — На насыпь.

Орда повернулась. Пенили воду кони. На дамбе погонщик стремился поворотить слона. Неуклюжий исполин трубил и переступал ногами. С десяток всадников ужe вылезло на насыпь.

И тут Марлора с ужасом увидел, как на дамбу, будто в страшном сне, начал падать лес, который рос на склонах. Падали медные сосны, серебристые тополя, чёрные оль­хи, видимо, заранее подпиленные, ломали сушняк, сами ломались. В треске взлетали высоко в воздух куски дерева, шумели ветки. Через несколько минут вся дамба была как сплошной непроходимый завал. Взбешённый слон тяжко ухнулся в воду, затрубил, проваливаясь на топком дне.

И тогда всадники, обтекая дамбу, погрязая, начали рваться к такому далёкому берегу. Кони падали — кто-то натыкал в дно острых ольховых кольев, да и без них на кочках и корягах сам дьявол сломал бы ногу... Крики, перебранка, ржание.

Люди падали и хватали воды, ибо кони подминали их.

А из-за островов выходили новые и новые челны-пироги с лучниками. Хлопали тетивы о кожаные перчатки, стрелы летели роем.

И эти люди плыли между погрязавшими и били, били, били на выбор. Им нечем было ответить. Подмокшая тетива — не тетива.

Хан с ужасом видел, как одна за другой исчезали головы. Он понимал: бьют беспощадно, не жалея даже завязнувших, ибо их мало, очень мало. Единственный выход был — вырваться на берег.

Он был уже близко. Значительная часть орды успешно прорывалась к нему. Между ними и берегом лежала не такая уж и широкая полоса, густо заросшая ситником, жёлтой кубышкой, камышами и белыми кувшинками.

Марлора кричал, махал саблей. Ему удалось сбить орду в относительный порядок. Задние бросались на челны копьями, жизнью платя, чтобы дать возможность остальным вылезть на сухое.

Белые кувшинки. Хан стремился к ним, как к жизни. Где-то там, за ними, была твёрдая опора для конских копыт... Конь вдруг осел. Марлора освободил ноги и, неважно плавая, ухватился за хвост переднего коня.

Нащупал ногами грунт, стал.