Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

На лицо его опять как бы легла мошенническая злая маска:

— А ничего... Оставаться... Разве я не такой, как все, чтобы ждать ещё и лучшего? Чтобы надеяться? Такой. И ничего не надо было... И куда я тащился в поисках ис­тины?... И зачем нужна она была?

— Он бесноватый, — шепнул караульный.

— Прав, — тихо согласился Лотр.

Школяр услышал.

— Нет, я не бесноватый. Я такой, как все. И так буду жить. Понемногу тянуть время. И умру, как он, не до­ждавшись. С бременем ненужных знаний, по необходимости наученный вранью. Интригам. Волк среди волков.

— Господи Боже, — склонился Лотр, — плюньте вы на эти мысли. Народ уже едва не целую стражу горланит и зовёт. Покажитесь ему. Он жаждет вас видеть.

Лицо школяра вдруг стало отчаянно злым и словно даже весёлым.

— А чего? Идёмте, ваше преосвященство. Будем ло­мать кумедию.

— Что вы? Какую кумедию?

— Ну, обыкновенную. Земную. Почему не ломать?

Караульный отошёл, и тогда Братчик зашептал с ве­сёлой злобой:

— Почему не мошенничать? Почему не влюбиться? Почему не пуститься в разврат, мошенничества? Поче­му не сбросить римского папу? Все папы на своём месте, а лучших не видно.

Лотр усмехнулся:

— Вы поумнели.

— Я давно умён. Я — сын родителей из уничтожен­ного починка, я — школяр... Бродяга... Комедиант... Вождь шайки. Другого имени у меня нету... Еретик в пы­точной... Христос... Блестящее восхождение. Лучше, чем огородник... Во всяком случае, стоит попробовать. Я ведь могу всё. Даже преступления совершать.

Кардинал с уважением склонился перед ним:

— Идите пока одни, Господь наш... Я вскоре тоже поднимусь.

Братчик двинулся на башню. Кардинал проводил его глазами и пошёл искать Босяцкого.

Он стоял на башне довольно долгое уже время. И всё это время народ кричал и тянул руки:

— Бо-же! Бо-же! Бо-же!

«Что «Боже»? Ну, хорошо, я всё мог бы сделать с ва­ми, я, самозванец и мошенник, бродяга и вор. А на что я мог бы позвать тебя? Резать иноверцев и инакомыс­лящих?.. Ничего не скажешь, завидная роль. Самозван­цу повезло. Никому ещё не везло так. По крайней мере, очень интересно. И чтобы удовлетворить этот интерес, надо тянуть до конца. Что ещё остаётся? И, конечно, тво­рить зло. Живой бог злого общества не может не совер­шать зла».

Он протянул народу руки. Просто чтобы посмо­треть, а что будет. Как раз в этот момент над площадка­ми появилась голова Лотра, а потом и весь он.

«Молодчина, — подумал кардинал. — Быстро при­выкает».

И стал на верхнюю ступеньку забрала, рядом с Хри­стом.

Народ, увидев руки, протянутые к нему, взвыл. Вопль стал безумным. В нём нельзя было даже разобрать отдельных выкриков.

Польщённый взрывом энтузиазма, Лотр хоть и пре­небрегал этим быдлом, стал с милой улыбкой благослов­лять толпу.

— Вот, — шепнул Юрась, словно его могли услы­шать. — Почему же не выбрать там любую женщину и не заставить подняться сюда? Плакали бы от восхищения... Почему бы не заставить их прыгать в ров?

Тон его, признаться, был довольно скверным но Лотра удовлетворял. И вдруг кардинал с удивлением увидел, как изменилось лицо Христа, как вздрогнули брови: тот заметил кого-то в толпе.

В толпе выделялась фигура женщины на муле. Школяр невольно бросил взгляд туда и внезапно увидел, почти возле самой головы мула, голубой с серебром кораблик на девичьей голове, косу, чёрные с синевою глаза, которые смотрели на него, Братчика, с нескрываемым, почти молитвенным восторгом, ожиданием, радостью и надеждой.

«Боже мой, какая святость! — подумал Юрась. — А я...»

— Ты что? — спросил Лотр. — Действительно хо­чешь заставить кого-то подняться сюда? Так помаши пальцем, и всё.

— Замолчи, — сквозь зубы процедил школяр. — Кто это там? Вон там?

Взгляд Лотра упал на Магдалину верхом на муле. И кардинал обрадовался. Не потому, что женщина успела надоесть ему, отнюдь нет, а потому, что он нащупал наконец у этого человека слабое место, нить, за которую его можно вести куда хочешь.

«Что ж, придётся отдать, — думал он. — Жаль, а придётся. Ради такого человека, ради главного козыря в большой игре. За меньшие козыри в куда меньших делах отдавали не только женщин, но и друзей. А тут и сам бог позволяет... Смотри, миленький, смотри. Лопай, лопай, равняй рыло с мягким местом».

Вслух он произнёс нарочно безразличным голо­сом:

— Та? Да что... Магдалина... Лилия долин. Не трудится и не прядёт. Да и Соломон во всей славе своей не одевался, как она. Хочешь? Возьми её.

И слегка испугался, увидев оскал Христовых зубов:

— Э-э, кардинал. Не бреши. По целой собаке у тебя изо рта прыгает. На такую чистоту лаешь.

Народ, увидев, что Бог что-то говорит, закричал неистово.

— Слышишь? — сказал Лотр, показывая на него. — Вот триумф церкви. Жизнь мы тебе дали. Женщину эту дадим. Служи.

Крик начал утихать: люди хотели послушать, о чем это говорят на башне. А вдруг к ним.

И неожиданно в этой относительной тишине загре­мели выкрики, которых раньше нельзя было услышать:

— Эй, Лотр! Ты что это рядом с Христом стал, хамло?!

— Место знай, чекуша!

— Опустись ступенек на пять! Мышей вспомни! Хлеб!

— А то мы тебя подвесим, кот шкодливый.

— М-мяу!!! В-ваа-у! Ва-а-а!