Христоверы

– А ты не докучай больше Макару, – посмотрев на Силантия, продолжил урядник. – Ещё жалобы от него поступать будут, рассержусь и накажу!

Его слова соседи восприняли по-разному: Куприянов закрыл лицо ладонями и зарыдал, а Силантий посмотрел на него выпученными, лишёнными век глазами и улыбнулся отсутствующими губами.

3

Открыв глаза, Евдокия Крапивина содрогнулась, встретившись с хмурым взглядом сидящей у изголовья её кровати «богородицы».

– И давно у тебя это? – спросила Агафья сурово. – Почему не говорила мне, что хвораешь?

– Не знала я, в чём хворь моя, – прошептала Евдокия. – Думала, что порченое съела и пройдёт. А хворь с каждым днём всё чаще и чаще накатывала.

В горницу вошёл Андрон. С пасмурным лицом он подошёл к кровати и с высоты своего роста взглянул на Евдокию. Не выдержав его взгляда, она зажмурилась от страха и отвернулась к стене.

Андрон посмотрел на Агафью.

– Ну, говори, что с ней? – потребовал он не терпящим возражения тоном.

– А что говорить, – пожимая плечами, пробормотала старица. – У неё на лице писано, что дитём тяжела она.

На лице Андрона не дрогнул ни один мускул. В задумчивости он подошёл к окну и посмотрел на улицу.

– Как давно она забрюхатела? – спросил он, не оборачиваясь.

– Месяца три, может, чуток меньше, – ответила Агафья, вздыхая.

– И что, вытравить ублюдка уже нельзя? – поинтересовался Андрон.

– Вытравить уже поздно, – снова вздохнула Агафья. – Не выдержит она, подохнет.

– Тогда поступай, как знаешь, – процедил сквозь зубы Андрон. – Но чтобы «христосика» в ней не было.

Агафья и Андрон вышли из избы. Евдокия проводила их полным ужаса взглядом. А когда за ними закрылась дверь, перевела дыхание и зашептала молитву.

Узнав, что она забеременела от Андрона, Евдокия впала в отчаяние и не говорила о своём положении никому, даже родной сестре.

Девушка старалась ничем не привлекать к себе внимания хлыстов. С сестрой на равных она работала по хозяйству, изо всех сил скрывая гнетущие её тоску и недомогание. Однако день ото дня она теряла аппетит, быстро уставала и…

Два дня назад, не выдержав переутомления, во время мытья полов она потеряла сознание.

Шепча молитву, Евдокия, замирая от страха, думала, что же будет дальше. Но слова смешивались с мыслями о незавидной судьбе и путались, как ветки на сильном ветру.

В это время открылась дверь и в дом вбежала сестра Мария. Увидев Евдокию, она всплеснула руками и поспешила к ней.

– Евдоха, сестра, да на тебя смотреть страшно, – воскликнула она. – Бледня бледнёй. Ты ж как простыня белая, Евдоха!

– Уходи, худо мне, – простонала в отчаянии Евдокия. – Одна хочу побыть я, уходи.

– Ты что, меня гонишь, сестра? – поджала обиженно губки Мария. – Я навестить тебя пришла, а ты…

– Не до тебя мне сейчас, видишь же, – всхлипнула Евдокия.

– Вижу, тебе не просто худо, а очень худо, – проглотив обиду, сказала Мария. – Я видела только что лица Андрона и Агафьи, когда они с крыльца спускались. Они будто от покойницы выходили.

Слушая сестру, Евдокия закрыла лицо руками и расплакалась. Мария тоже не выдержала и залилась слезами. Она всем сердцем впитала в себя боль и отчаяние сестры.

Плача и размазывая по щекам слёзы, Евдокия присела на кровати. Мария тут же бросилась ей на грудь, и сёстры заключили друг друга в объятия.

– Сестра, родная, беременная я, – горячо зашептала Евдокия. – Я в ужасе, помоги мне!

Мария отстранилась от нее.

– Ты думала, что я не знала о том? – вздохнула она. – Я же женщина, ты не забыла?

– Дитя от Андрона под сердцем у меня, – всхлипнула Евдокия. – О Хосподи, я схожу с ума от горя и отчаяния.

– А ты смирись, другого не остаётся, – целуя сестру, прошептала Евдокия. – Дитё есть дитё, оно не от блуда, а Богом даётся.

– Андрон и Агафья собираются вытравить из меня ребёночка, – заливаясь слезами, посетовала Евдокия. – А я уже привыкла, что он во мне.

– А ты не скрываешь от меня настоящего отца, сестра? – поинтересовалась Мария. – Он точно от старца зачат?

– Если не от Андрона, то от «духа святого», – всхлипнула Евдокия. – Ни с кем не была я больше в близости, кроме Евстигнея и старца, будь он неладен.

Мария вздохнула и прижала к себе плачущую Евдокию.

– Ну и ладно, что ребёночек у тебя родится, Евдоха, – стала она успокаивать сестру. – Он ведь зачат по наитию Святого Духа. Старец говорит, родившимся не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа, но от Бога! Эдаких детей любят на корабле нашем и называют «христосиками».

– Слышала я, как Андрон ребёночка, который во мне, «христосиком» назвал, – вздохнула и шмыгнула носом Евдокия. – А ещё он его ублюдком обозвал и потребовал, чтобы Агафья из меня его…

Евдокия снова залилась слезами. Мария гладила её по голове, целовала в заплаканное лицо и, как могла, успокаивала.

– А от Евстигнея я бы с радостью родила, – перестав плакать, сказала мечтательно Евдокия. – Мы же с ним в церкви венчанные.

– Опять ты за своё, Евдоха? – разозлилась Мария. – Радуйся тому, что есть. А если бы от Евстигнея ты понесла? Здесь, на корабле, с презрением относятся к детишкам, рождённым от церковного брака. Сама знаешь, как их называют.