Христоверы

– Но-но, ладненько, не оправдывайся, – самодовольно усмехнулся Распутин. – Я тебе вот по какому поводу звоню, Николашка. В Самаре-городе власти церковные не за понюх табаку преследуют одного человека божьего. Андроном зовут его, говорю тебе для сведения.

Некоторое время он молча слушал, что говорил ему обер-прокурор, и лицо его досадливо морщилось.

– Эй, Николашка, ты бы не задавал мне всяческих вопросов, – заговорил он, не выдержав. – Я тебе русским языком сказал, а ты, должно быть, хорошо меня услышал. Я тебе назвал имя старца, а ты, ежели памятью не хвораешь, запомнил его. И ещё запиши себе на лбу своём толоконном, Николашка, я своих просьб «нижайших» два раза не повторяю. Ежели сегодня в Самаре не оставят старца в покое, к постригу готовься и на Соловки! Засиделся ты, видать, на своём тёпленьком местечке, идол окаянный.

Закончив отповедь, Распутин бросил телефон на рычаг и посмотрел на притихшего Лопырёва.

– Вот и всё, купец, – сказал он. – Андрон ваш уже нынче на свободе будет, а ты…

– Да я… Да я… – Лопырёв вскочил со стула и упал перед Распутиным на колени. – Любую сумму заплачу за помощь оказанную, Григорий Ефимович!

– Ты это брось, купец, – поморщился и погрозил ему пальцем Распутин. – Не за мзду я помощь людям оказываю, а по доброте душевной. Но ежели есть у тебя желанье пожертвование какое сделать, так это не возбраняется. Это вон к Емельке обращайся, он всё сделает как надо.

Он встал из-за стола.

– Как сделаешь пожертвование, ко мне в покои зайди, купец. Ждать тебя буду. Хочу послушать, как вдали от столицы поживают люди самарские.

Сказав, он скрылся за дверью, а Лопырёв повернулся к успевшему занять своё место за столом секретарю.

– Вот видишь, не зря приехал, – сказал тот, достав из стола журнал и выразительно посмотрев на Лопырёва. – Повезло тебе нынче безмерно, купец самарский.

– У-у-ух, – вздохнул облегчённо Гавриил. – Сколько с меня в качестве пожертвования?

– Да так, пустяк, десять тысяч всего, – широко улыбнулся секретарь, раскрывая журнал. – У тебя не завалялась в кармане такая мизерная сумма?

– Сейчас поищу, – поморщился Лопырёв. – Ради пожертвования на дела богоугодные ничего не жалко.

14

Наступившим вечером Мария Крапивина прилегла на кровать и тут же уснула, отвернувшись лицом к стенке.

Евдокия в отличие от сестры весь день и вечер не находила себе места. Она мучилась и страдала, ожидая завтрашний день, когда ей придётся выступать свидетельницей на суде против старца.

Всем сердцем Евдокия ненавидела Андрона, который, воспользовавшись её беспомощным состоянием, изнасиловал её и, что хуже всего, «наградил» нежелательной беременностью. Но больше всего она боялась этого всегда мрачного и угрюмого человека, совсем не похожего на человеколюбца Иисуса Христа. В отличие от других сектантов, считавших старца живым Христом, Евдокия не считала его таковым.

Воспользовавшись тем, что сестра заснула, Евдокия встала перед иконами на колени. В отчаянии, с трудом сдерживая слёзы, она стала горячо молиться, каясь в «вольных и невольных» грехах и прегрешениях, вымаливая прощение, и слёзно прося Господа Бога ниспослать ей терпение и силы справиться с предстоящим тяжёлым испытанием.

В дом вошёл вернувшийся после вечернего богослужения иерей Георгий. Услышав шум, Евдокия вскочила. Спешно обернувшись, она, растерявшись, скрестила на груди руки.

– Прости, что помешал тебе молиться, Евдокия, – улыбнулся иерей. – Я знаю, что у тебя завтра трудный день, и пришёл, чтобы помочь тебе и сестре твоей Марии преодолеть сомнения и идти на заседание комиссии с чистой душой, полной решимости.

– О батюшка, – посетовала уныло Евдокия. – Сначала я боялась только за себя, а теперь боюсь за обеих, за себя и сестру.

– Что сестра нашла тебя и ты привела её в дом, это не случайность, а Божья воля, – заговорил иерей проникновенно и утешительно. – И то, что она согласие дала выступить против Андрона, тоже воля Господа Бога. А тебе с ней легче будет показания перед досудебной комиссией давать. Поддержка родного человека в трудный час многого стоит.

– Да… А что с нами потом будет? – сжалась Евдокия. – Если старца в кандалы закуют и в Сибирь, на каторгу отправят, Агафья нас со свету сживёт.

– Всё будет не так, как ты себе представляешь, голубушка, – продолжил увещевать её иерей. – Секта хлыстов потому и секта, что не на истинной вере держится, а на авторитете Андрона. Это он держит всех в кулаке и управляет людьми не во славу Божью, а ради собственных благ и собственного удовольствия. Спровадив грешника на каторгу, мы обезглавим секту, и обманутые люди снова вернутся в лоно истинной церкви.

– Даже если Андрон уйдёт на каторгу, останется Агафья, – дрогнувшим голосом сказала Евдокия. – А она только кажется тихой и приубоженной старушкой, а на самом деле…

– Вот завтра на заседании комиссии говорите не только об Андроне, но и об Агафье упоминайте, – посоветовал иерей. – Если убедительными ваши слова и доводы будут, старуха тоже предстанет перед судом и не избежит справедливого наказания.

Он достал из кармана часы, посмотрел на циферблат и покачал головой.