Бакмастер сначала был ласков в своем ответе и, как и многие другие сдержанные англичане его эпохи, придумал прозвище для женщины, которую он находил милой, хотя и загадочной: «Дорогая Чертушка, какое вы чудо!» Но скоро его слог стал более суровым: «Я знаю, что вы могли бы научиться радиопередаче в кратчайшие сроки. Я знаю, мальчики хотели бы видеть вас в поле. Я знаю все обо всем, что вы могли бы сделать, и только потому, что я искренне верю, что гестапо тоже узнает об этом примерно через две недели, я говорю: „Нет, дорогая Чертушка, нет“». Он предупредил ее, что будет невозможно «избегать ареста дольше чем пару дней», утверждая, что «то, что раньше, образно говоря, было пикником, теперь стало настоящей войной». Даже если Вирджиния и могла позаботиться о себе, само ее присутствие подвергло бы опасности других: «
Бакмастер всего лишь делал свою работу и был прав в том, что Вирджиния была полностью скомпрометирована. Верно было также и то, что те самые качества, которые сделали ее превосходным оперативником в полевых условиях, не давали ей здраво оценить свое реальное положение, а также положение УСО на новом этапе войны. Но даже он не подозревал, как много немцы узнали о Вирджинии. С помощью пыток десятков агентов и перехвата сообщений УСО они смогли составить очень подробную картину ее жизни, работы и сети контактов. Даже ее давний коллега Питер Черчилль подтвердил информацию о ней гестапо во время жестокого допроса в камере пыток в доме 84 по авеню Фош в Париже. Немытый, без очков, умирающий с голоду и знающий, что его жизнь висит на волоске, он сломался после шести месяцев одиночного заключения и регулярных побоев до потери сознания. Он считал, что Вирджиния благополучно покинула страну и никогда не вернется. Кроме того, когда его впервые арестовали в апреле (снова стараниями сержанта Бляйхера из абвера), в его кармане нашли старый номер телефона Вирджинии[281]
. Не знал Бакмастер и того, что ее настоящее имя и точную роль в Лионе вскоре преднамеренно сообщили немцам МИ-6, опять же полагая, что было немыслимо рассчитывать на ее возвращение. Конкурирующая британская разведывательная служба перехватила радиопередатчик у немецкого агента, арестованного в Англии, и подробная информация о Вирджинии была крупицей правды, которую передавали его руководству, чтобы придать достоверность массе дезинформации; та, в свою очередь, предназначалась, чтобы ввести немцев в заблуждение относительно места и времени запланированных операций по то сторону канала[282]. В результате к концу 1943 года имя, описание и роль Вирджинии были широко известны в немецкой разведке и за ее пределами. Она оставалась фигурой, стоящей в центре разведывательной войны во Франции, сама не зная об этом.Когда руководство в Мадриде узнало о желании Вирджинии уйти, оно не слишком огорчилось. Ее военный послужной список был неудобным напоминанием об их собственной относительной безопасности и приятном времяпрепровождении. Стремление Вирджинии находиться в центре событий не очень сочеталось с медленно поворачивающейся бюрократической машиной и скрытым нежеланием в некоторых кругах помогать агентам в принципе. Иногда руководство проявляло откровенную недобросовестность. Жан-Мари Ренье, один из агентов Вирджинии в Лионе, например, с трудом сумел бежать от гестапо в Испанию; а посольство Великобритании разместило его в мадридском отеле, принадлежащем печально известному опасному двойному агенту. Членам Сопротивления будет очень не хватать Вирджинии в Испании, даже пускай другие и не заметят ее отсутствия.