Хромой пеликан

Но стоило Мокееву-старшему уехать вместе с сыном из Москвы, поселиться в этом родном для себя городе, как отношение старых знакомых резко изменилось. Бывший дипломат стал почитаться изгнанником, уволенным из российского посольства во Франции в результате интриг. Посочувствовать такому, помочь – дело чести. И сочувствовали, и помогали… Несколько лет кряду в этой скромной квартирке раздавались телефонные звонки со всего света – из Франции, США, Автралии… Даже с Коморских островов звонили. А пару раз в гости к отцу приезжала целая компания успешных, довольных жизнью дипломатов. Понавезли сувениров, дорогой выпивки, деликатесов…

А понадобилось – так и сына в духовную семинарию пристроили. Потом добились распределения не в какой-нибудь захолустный полуразрушенный монастырь, рядовым иеромонахом, а сюда, в родной город, к отцу. Сразу – настоятелем храма.

С чего это вдруг такая запоздалая поддержка провалившегося в тартарары бывшего сослуживца? Да все дело в том, что Мокеев-старший прекратил маячить перед глазами, тщетно взывая к восстановлению справедливости. Перестал навязывать приятелям-дипломатам свое опасное для их карьеры общество, канючить, просить помочь устроиться на любую должность – хоть в Кот-д'Ивуаре, хоть во Французской Гвиане. Превратился из сомнительного друга в далекого и безвредного изгоя.

– Тебя не было всю ночь, батя.

Спина Валентина Николаевича напряглась.

– Что на этот раз? – продолжал Геннадий. – Преферанс, покер? Штосс, баккара?

– А, надоело все…

– Ой ли?

Мокеев-старший тщательно перемешивал жарево.

– Всю ночь рубились в очко. Шикарно рубились, сынок.

Геннадий помолчал, счастливо улыбаясь.

– А у меня сегодня, батя, случилась великая нечаянная радость.

– Вот как?

– Угу. Одна богатая вдова пожертвовала фантастические деньги. Завтра престольный праздник, а послезавтра нанимаю рабочих, закупаю стройматериалы… Иконостас вот хочу заказать.

Валентин Николаевич выключил плиту, повернулся к Геннадию.

– Поздравляю, сынок. И с праздником, и с деньгами. Ах, сынок, знал бы ты, сколько я выиграл за ночь! Любо-дорого… Если мне отдадут мой выигрыш, обязательно помогу тебе.

– Похвальное решение, – кивнул иеромонах.

– Да уж… Я ведь, пойми, не ради наживы играю, а ради острых ощущений. Но мне не отдадут такие деньжищи. А я не бандит, чтобы долги выколачивать. К тому же у человека просто нет возможности со мной расплатиться.

Валентин Николаевич загремел тарелками, а Геннадий, напевая «Да воскреснет Бог», направился в свою комнату.

Глава пятнадцатая

Там он на ходу включил телевизор, вытянул из шкафа домашние спортивные штаны. И замер, глядя на экран, успев просунуть в штанину только левую ногу.

Там, в телевизоре, стандартная фифа-журналистка, а может, ведущая программы, беседовала с кем-то удивительно знакомым.

– И все-таки, Виктор Петрович, – допытывалась ведущая, – в чем секрет столь грандиозных успехов вашего концерна на российском и международном рынке? В чем причина вашего авторитета у нас и за рубежом?

Медальный лик вчерашнего мужика из пивного бара заполнил собой весь экран. Казалось, Виктор Петрович смотрит прямо в глаза Геннадия и обращается непосредственно к нему:

– Причина успехов проста – деловая порядочность. Я всегда выполняю свои обязательства. Любой ценой. Еще ни разу не было случая, чтобы я не сдержал данное мною слово. И не будет.

Внизу экрана появилась бегущая строка: ОАО «КОНЦЕРН «ЕВРАЗИЯ-ТРАСТ». И – длинный ряд контактных телефонов…

Геннадий, путаясь в штанах и едва не упав, кинулся к столу, схватил ручку и принялся прямо на скатерти записывать номера телефонов.

Между тем картинка на экране резко сменилась, и теперь на Геннадия смотрел уже не Виктор Петрович, а холеный милицейский капитан. Значит, интервью с магнатом прервали для экстренного выпуска местного телевидения, машинально подумал иеромонах.

Он снял трубку допотопного телефонного аппарата и принялся накручивать диск, сверяясь с номером на скатерти.

Милицейский капитан, лицо которого Геннадий смутно помнил (кажется, тот пару раз приходил на литургию), читал с экрана по бумажке:

– Как уже сообщалось, с наступлением полнолуния в нашем городе вновь активизировался серийный убийца – маньяк. Позапрошлой ночью он зверски зарезал известного в нашем городе детского шахматного тренера Леонида Пилишека.

На экране возникло широкое, складчатое лицо женоподобного Ябы, и Геннадий мельком взглянул на прижизненное фото жертвы. Мокеев-младший уже дважды пытался набрать номер концерна «Евразия-Траст», но от волнения его палец срывался на пятой-шестой цифре.

– Святые угодники! – прошептал иеромонах и принялся тщательнее крутить пластмассовый диск.

Занято!

На экране снова был разъевшийся капитан милиции:

– Таким образом, серийный убийца изменил своему прежнему принципу подбора жертв, своему, так сказать, преступному кредо, ведь вплоть до убийства тренера Пилишека маньяк охотился исключительно на курящих женщин среднего возраста. Столь необъяснимая перемена в поведении серийного убийцы вызывает споры среди психиатров, привлеченных к расследованию убийств…