Хроника одного побега

Камилла не стала рассказывать о том, что только сейчас они чудом разминулись с Дибом.

«Хотя почему чудом? — подумала журналистка. — Это я сделала чудо. Оно мое».

— Пошли посмотрим, что нам приготовил случай. — Данила поднялся как ни в чем не бывало, подхватил рюкзак, повесил на плечо автомат.

Квартиры на втором этаже были полностью разграблены. Более-менее приемлемое жилье нашлось на последнем — пятом этаже. Тут даже сохранилось кое-что из обстановки. Раньше в квартире жили небедные люди. Аппаратуру и технику отсюда вынесли мародеры, а вот в спальне осталась стоять огромная двуспальная кровать под балдахином. В разбитое окно врывался ветер, занавески то затягивало в спальню, то выносило наружу.

— Красивый кадр, — профессионально оценил увиденное Ключников. — Только к нему нужно хорошее освещение.

Он устало опустился на кровать. С ненавистью стал сдирать с себя пропитанную потом и тюремным запахом одежду. Не вешал ее, а просто бросал на пол. Наконец он остался совсем голым. Камилла тоже стала раздеваться, пока не осталась в одном белье, подошла к кровати.

— Сними и это, — сказал ей Данила. — Ты же всегда любила спать обнаженной.

Женщина подумала и освободилась от белья. Она прилегла рядом, забросила руки за голову. Ключников коснулся ее бедра.

— Не надо, — остановила она его руку. — Мы с тобой уставшие как собаки, грязные, потные. Я не могу так. Ты и я пахнем тюрьмой.

— Нет, теперь мы пахнем свободой.

— У нас осталась вода?

— Сейчас посмотрим, — Ключников вздохнул, поднялся, вжикнул молнией рюкзака. — Немного есть, — он подал бутылку журналистке.

Камилла сделала несколько глоточков, прополоскала рот.

— Пей еще. Давай ее сегодня и прикончим, — предложил Данила.

— А что делать завтра?

— Будет день, будет и пища, — махнул рукой Ключников. — Вот птички божие не пашут, не жнут, а всегда бывают сытые.

— Птички, — тихо засмеялась Камилла. — Я бы хотела стать птицей.

— Чтобы улететь отсюда к чертовой матери, — добавил Данила.

Он допил воду в бутылке и прилег. Вновь его рука скользнула по женскому бедру.

— Не надо, — но на этот раз Камилла уже не стала его останавливать, лишь говорила. — Мы же с тобой грязные, потные. Это ужас какой-то. Видела б меня сейчас моя мама.

Однако вскоре уже сама стала отвечать на ласки. Все происходило как бы само по себе. Вроде бы по-другому было и невозможно…

Уставшие, разомлевшие от секса беглецы лежали рядом, ночной ветер охлаждал разгоряченные тела.

— Знаешь? — Камилла повернулась на бок. — В тюрьме я бы не могла заняться с тобой сексом.

— Значит, теперь ты поверила в то, что мы на воле?

— До воли нам еще очень далеко, — грустно и нежно произнесла Бартеньева.

— Я люблю смотреть на тебя, когда ты такая.

— Какая? — кокетливо проговорила журналистка.

— Голая и совсем не стыдишься этого. А еще ночью у тебя глаза блестят, как у кошки.

— Мне хорошо с тобой. Даже в аду. Все, давай спать.

Камилла закрыла ладонью глаза мужчине. Тот прошептал:

— Спокойной ночи. Я люблю тебя.

— Ночь-то у нас как раз выдалась неспокойной. Скоро утро. Спи.

Усталость навалилась на Ключникова, он мгновенно провалился в сон. Бартеньева смотрела на него с умилением.

Глава 10

Организм всегда возьмет свое. Беглецы проснулись далеко за полдень. Первой проснулась Камилла. Ветер по-прежнему гулял в спальне, раскачивая занавески и балдахин над огромной кроватью. Правда, в лучах солнца спальня уже не выглядела таинственной и романтической. На полу валялись осколки выбитого стекла. Потолок был прошит автоматной очередью. Люстру кто-то украл, от нее оставались лишь обрывок провода с изолентой да большая лепная позолоченная розетка.

Бартеньева соскользнула с кровати, подошла к уцелевшей створке зеркального шкафа, всмотрелась в свое отражение. Никогда прежде она не выглядела так ужасно. Запавшие глаза, окаймленные темными кругами. По всему телу синяки и ссадины. Взлохмаченные сальные волосы.

— В гроб краше кладут, — проворчала она, поворачиваясь, чтобы увидеть свою спину. — Уж лучше одеться, а то увидит меня такую…

Но одеться Камилла не успела. Проснулся Данила, он сел, уставился на нее.

— Не смотри на меня так, — попросила женщина. — Я не люблю, когда ты меня рассматриваешь при свете. Я комплексую.

— Ты красивая. Самая красивая женщина в этом городе.

— Конечно, ты прав, если учесть, что несчастный Абу-эд-Духур — мертвый город.

— Не совсем мертвый. Жизнь тут местами еще теплится.

— Да-да, в бывшем полицейском управлении, к примеру.

Беглецы оделись.

— Постирать бы наши шмотки, — мечтательно произнесла Камилла. — Ненавижу надевать грязную одежду.

— Когда-нибудь и постираем, — пообещал Ключников. — А теперь неплохо бы осмотреться. Может, хозяева оставили нам еще что-нибудь, кроме отличного сексодрома?

— Никогда бы не подумала, что буду заниматься сексом в таких антисанитарных условиях. Это все от стресса. Теперь и вспоминать стыдно.

— По-моему, все было великолепно.