Хроники Арехина

— Толковые, вижу, у вас работники, — вполголоса сказал Арехину Михаил Афанасьевич.

— Не могу не согласиться, — ответил Арехин. Действительно, Аслюкаев, да и Баранович, похоже, мастера. Молодые, да ранние. Птенцы гнезда Феликса. Но вот литераторы… Что все они связаны с ЧеКа, сомнений не было. ЧеКа ныне многолика, и часто свой своя не познаша, порой и намеренно. Идет борьба, против Дзержинского играют тяжелые фигуры, а он, Арехин, в данном случае, тёмная пешка. То ли во ферзи пойдёт, то ли блокирует важное поле, а, может, и просто стоит, украшает позицию. Ничего, иную позицию и украсить не грех.

8

— Всё, пора на операцию, — сказал он.

— У вас операция? — спросил Илья. — Неужели здешние врачи оперируют по ночам?

— Оперируют, ещё как оперируют, — он расплатился с подлетевшим официантом. Счёт был завышен втрое, и он не постеснялся красным карандашом, специально носимым на этот случай, исправить ошибки, добавил скромные чаевые (не обсчитывал — были бы нескромные) и сказал:

— Это за всех. Есть неясности, или нужны объяснения?

Официант оказался стреляным воробьем, понял, что можно ждать от гроссмейстера в чёрных очках, и улыбнулся белоснежно и радостно:

— Приходите ещё, будем ждать и верить.

— А можно с вами… на операцию? — спросил Михаил Афанасьевич. — Если не ошибаюсь, вы хотите обследовать могилу местного мнимоумершего нэпмана.

— Откуда вы только всё знаете.

— Помилуйте, мы всё-таки журналисты, а слухов в городе — что блох на уличной собаке. Если ваша операция секретная, мы ничего о ней не напишем без вашего разрешения, вы же понимаете.

— Мы понимаем, — согласился Арехин, — да только у нас места в автомобиле нет.

— Это ничего, мы как-нибудь на извозчике.

— Хорошо, будете понятыми. Смотрите, не отстаньте. Мы гнать по ночной дороге не собираемся.

Неспешно они покинули Колоннаду.

— Баранович, вы в состоянии вести машину?

— Так точно, шеф. Последний час я вообще не пил, да и до этого не налегал. Это Аслюкаев старался…

— Не отрицаю, командор. Старался. Для введение в заблуждение так называемых журналистов. Но готов выполнить любое ваше задание. Мы привычные…

— Выполните, Аслюкаев, обещаю. Итак, мы едем на старое кладбище, за Пятницким базаром. Едем медленно, торжественно.

— Понял, шеф. Место известное. Наших тоже там хоронят… иногда.

Они тронулись, а за ними пристроилась троица из «Гудка», все разные с лица. Маленькая ночная процессия. Автомобиль и коляска. Подозрительно быстро нашли журналисты извозчика — если, конечно, он не из команды «Б» и не ждал их весь вечер. Сейчас у Колоннады извозчиков много, народ начинает разъезжаться. Погуляли, пора и на покой. На кладбище всё же никто не едет. Не вошли у отдыхающих в обычай прогулки по ночному кладбищу. На кладбище отправились лишь шахматный гроссмейстер, кисловодские милиционеры и журналисты столичной газеты «Гудок». Удивительное сочетание.

Ворота были заперты, большой амбарный замок висел, показывая, что живым сюда хода нет.

Старший милиционер Аслюкаев сходил за сторожем, что жил рядышком. Обернулся быстро, и сторож, молчаливый и не склонный шутить, в отличие от сторожей классических (с милицией даже шекспировские могильщики вряд ли стали бы балагурить), открыл путь. Хотя ехать пришлось недолго: новое кладбище, как и старое, на Солдатской горе, не было рассчитано на автотранспорт.

Пришлось идти пешком. Аслюкаев нёс две лопаты, Баранович — карбидный фонарь, снятый с «Ситроена», Арехин — кирку. Журналисты шли налегке и завидовали. На ночном кладбище кирка в руках придает уверенности.

— Э… А куда мы идем? — спросил Михаил Афанасьевич.

— Как куда? Вы же сами сказали — к могиле Антона Сергеевича Лачанова, якобы умершего и похороненного здесь. С целью проведения следственного эксперимента.

Кладбище Арехин знал: неделю назад пытался найти могилу старой знакомой, Аграфены фон Зарнекау. Не нашёл, поскольку слухи о смерти княгини оказались ложными: умерла не она, а её дочь Нина, что не менее печально. Но топографию кладбища запомнил, что пригодилось теперь, местоположение же могилы Лачанова было указано в папочке, что дал ему Николай Николаевич. Не говоря уже о том, что и гудковцы, и Аслюкаев с Барановичем должны были знать место наверное, пусть и молчали об этом.

Путь много времени не занял: Лачанов был человеком уважаемым, таких не хоронят в дальних закоулках.

Могила бросалась в глаза своей незавершенностью. Ни надгробья, ничего. Полузасыпанная яма, вот и вся память о несостоявшемся покойнике. И этого слишком много, яму заровняют или, напротив, отроют наново и похоронят другого достойного человека. Но не сразу, а когда шум поуляжется. Занимать чужие могилы среди достойных людей считается дурным тоном. Разве что новопреставленный будет не вполне достойный. Скажем, полудостойный. И тогда для него быть похороненным в могиле человека более достойного станет последним поощрением. Но каково соседям?

Баранович пристроил фонарь на ветке дерева.

— Приступаем, — сказал Арехин подчиненным. Те взялись за лопаты. Земля рыхлая, милиционеры полны служебного рвения, и вскоре лопаты ударили о крышку гроба.