Хроники Арехина

выучился плавать по-собачьи, от деревенских мальчишек, и потом отцу пришлось положить немало сил, чтобы он плавал стильно — брассом и кролем. А он, Александр, после болезни стал по-собачьи спать, даже учиться не пришлось. Так и по сей день спит — вполглаза, вполуха, вполголовы. Всегда начеку. Есть, правда, и минусы: полностью отдохнувшим он чувствует себя не после семи часов сна, как все остальные, а после десяти. Зато эти десять часов можно добирать частями, по часу, а то и по пять минут, а на пару-тройку дней — и впрок. Или в долг. С какого конца зайти. Впрок, конечно, лучше. Вот и сейчас он, раздав за время отдыха сну долги, собирает силы на будущее. Точнее — на настоящее.

7

Пробудился он в половину восьмого. Надел очки, отодвинул шторы, распахнул ставни.

Вечерело. Время работать. Артисты готовятся к выходу на сцену, шахматисты делают дебютные ходы, астрономы-наблюдатели проверяют ход механизмов слежения. Он тоже не промах — умылся, побрился, опять умылся, оделся, как подобает французскому представителю коминтерна средней руки, то есть по курортным меркам скромно, но с заграничным шиком.

В восемь ровно он покинул виллу, сказав охраннику, что вернётся поздно.

За воротами стоял автомобиль, пилот и старший милиционер.

— Давно стоите? Лопаты взяли?

— Лопаты взяли. Стоим час.

— Тогда поехали.

— Куда? — спросил Баранович.

— Пункт назначения — Колоннада.

К Колоннаде, двигаясь неспешным, прогулочным ходом, согласно пожеланию Арехина, они пристали через десять минут.

— Итак, товарищи милиционеры, нам необходимо провести важную операцию. Место операции — ресторан. До моей команды мы ведём себя, как советские люди на отдыхе — скромно, но с достоинством.

— Но шеф, мы же в форме, а там все расфуфыренные…

— Форма милиционера, уважаемый Казимир, есть лучшее свидетельство высоких человеческих качеств.

— Рестораном владеет двоюродный брат прокурора, тут на дармовщинку надежды нет. А у нас и денег-то с собой — на чашку чая…

— Деньги для проведения операции выделены. Позиция такова: мы убедились, что никакого дела нет, Лачанов жив и здоров, по этому поводу и празднуем.

— Но у нас не принято, чтобы подчиненные гуляли на деньги начальника. Неправильно поймут.

— Хорошо. Товарищ старший милиционер, возьмите, деньги — Арехин протянул Аслюкаеву червонцы.

Тот взял, но с заминкой:

— Как-то неловко получается.

— Вы не уяснили диспозицию: мы проводим операцию, а не просто гуляем. Нужно будет — бродягами переоденемся, вонючими и вшивыми бродягами. Но сегодня наша роль другая, так что наслаждайтесь моментом.

Они поднялись по широким ступеням. Снаружи смеркалось, а в ресторане, напротив, горели электрические огни.

К ним подошёл метрдотель:

— Александр Александрович! Наконец-то! А то мы ждём-ждём, ждём-ждём…

— Предчувствие?

— Нам позвонил сам товарищ Варнавский! Сказал — ждите, непременно придёт.

— Товарищ Варнавский многое знает, — ответил Арехин, оглядывая зал. Занят процентов на шестьдесят, отсюда и энтузиазм, и ссылка на Варнавского, и стол на шестерых, что троим достался.

Через полчаса, однако, зал был полон и даже более того. Публика, курортники-нэпманы, просто нэпманы и просто курортники, развлекались от души — ели, пили, слушали скрипичный квартет, исполнявший то грустные, то зажигательные мелодии, а больше всего говорили. Поесть-то и дома можно, а вот поговорить с хорошим человеком лучше в ресторане, после третьего бокала вина.

Оба милиционера ресторан рассматривали исключительно как пункт питания, побыстрее бы поесть да и уйти, но Арехин разъяснил, что так в ресторане не принято, тут нужно отдыхать, а есть как бы между прочим. И пить тоже. Не сразу стакан кизлярки, а по рюмочке, по рюмочке. Закусывая и наслаждаясь беседой. Беседовать же можно о чём угодно. Да вот хоть о курортниках. Аслюкаев и Баранович, верно, всякого насмотрелись?

Аслюкаев и Баранович, поначалу скованные великолепием ресторана, после третьей рюмки кизлярки почувствовали свободу, но их разговоры о курортниках были специфическими — о кражах, побоях, убийствах и самоубийствах. Приедет какой-нибудь растратчик в Кисловодск, погуляет недельку-другую, а там вдруг решит уйти из жизни, понимая, что лучших дней у него не будет. Умереть на вершине счастья, так сказать. С жиру. В Кисловодске самоубийцы преимущественно вешались, в Пятигорске стрелялись, а в Ессентуках травились вероналом. Последнее хоть и безболезненно, однако не очень надёжно. Они, поди, и травились с тем расчётом, что их спасут, а потом и снисхождение сделают. Но это вряд ли. Если каждому, выпившему пять таблеток веронала, снисхождение делать, никакого веронала не хватит.

Познавательную беседу прервал метрдотель.

— Простите, но вот те граждане утверждают, что они ваши хорошие знакомые.

Арехин посмотрел в указанном направлении. У входа, который по неимению мест в зале перекрывал швейцар, стояли утренние знакомые. Журналисты «Гудка», многообещающая поросль отечественной словесности. Вид у них был одновременно и лихой, и смущённый.

— Да, это мои знакомые. Пригласите их к нашему столику, если они, разумеется, не против.