Хроники отряда Кси. Братство

– Более чем всерьез. Капитан лично командовал минаханскими мятежниками. Они очень уважают его. Команда, преданная лично капитану, но не слишком лояльная Империи – потенциальный очаг мятежа.

– И?

– От него нужно избавиться негласно, но эффективно.

Триумвир задумался, углы тонких губ дрогнули, изображая на этот раз не полуулыбку, а настоящую ироническую усмешку. «Наш правитель чрезмерно холоден для сирмийца, – с неожиданной для себя досадой подумал Ал-вон. – Он не кричит и не призывает, никогда не поймешь, что у него на уме».

– Вы предлагаете мне ликвидировать верного нам капитана из-за смутных опасений? Я должен показать свою мнимую уязвимость и оправдать безобразные карикатуры, которые штампует пропаганда терран?

– Что вы, нет, конечно, нет! Мы все презираем ложь землян, к тому же большая часть подданных Империи даже не видела эту мерзость. – Быть может, вы, Конда Ал-вон, по собственном почину решили, будто я слаб или глуп? – Простите, ни в коей мере! – В таком случае, помните – в глазах флота и половины дивизионов, капитан «Фениксо» – герой, спаситель от внешнего врага. Если капитан умрет прямо сейчас, памятник в столице ему гарантирован, а я ненавижу громадные помпезные статуи. – Разделяю ваше негодование, триумвир. – По счастью, Ксанте способный командир и почти лишен политических амбиций. Мы прикажем ему собрать новую команду из собственных вассалов. Уникальный корабль «Фениксо» и почти постоянная тайная миссия в нейтральной зоне – то, что надо, чтобы занять верного, но слишком странного офицера. – Миссия опасная? – В какой-то мере... все миссии опасны. – Как поступим с нынешним экипажем корабля? – Этих сирмийцев придется амнистировать и вернуть на службу. Каждый бывший «мятежник» обязан заново принести присягу Империи. Их следует разъединить, разбросать по разным планетам или приписать к разным военным кораблям. Персонально для Алека Эр-сая подберем сложную миссию, где-нибудь в дальней колонии и на сомнительных территориях. Он талантливый амбициозный офицер, пускай проявит свои таланты. Его контактам с Ксанте Ке-орном не стоит препятствовать, но не стоит их и поощрять. Вдвоем они не составят заговора. – Отличный вариант, господин. Уверен – Комиссия его поддержит. – Хорошо. Больше я вас не задерживаю... Конда Ал-вон встал, попрощался с триумвиром, прижав стиснутый кулак к груди, и вышел, отодвинув тяжелую портьеру в проходе. Неширокий, огороженный парапетом мост, за которым остался припаркованный флайер, нависал над каналом. Море штормило. Впалых щек сенатора коснулись первые капли дождя.

* * *

Вечером после суда и оглашения приговора океан был неспокоен – мощные темно-зеленые валы чередой шли в сторону залива и разбивались о волнолом. Воздух пах мокрым камнем, солью и терпкой поломанной ветром зеленью. Тусклое красноватое солнце медленно пускалось, окрашивая океан и горизонт в цвета перламутра. Свет ламп из окон особняка начертил на каменном полу террасы правильные прямоугольники. Ксанте Ке-орн, облокотившись о парапет террасы, рассматривал темную массу воды, иногда смахивая с коротко стриженных волос мелкие брызги. «Я вернулся домой с победой, а до этого годы в космосе, где воздух или стерилен, или пахнет лишь металлом и дымом войны...».

– Вернись в покои, сын, – раздался за спиной низкий женский голос.

Госпожа Натари Ке-орн Аль-саэхир ждала сына в комнате, расположившись на скамье с изогнутыми ножками. Подол длинного платья хозяйки дома касался мозаичного пола. Полуседые, уложенные в высокую прическу волосы блестели как тусклая сталь. Яркая траурная татуировка сплошь покрывала лоб и впалые щеки.

– Я здесь, мама.

– Мне кажется, ты сегодня доволен.

– Доволен? Я был бы доволен, если бы события на орбите Гиркана не случились. Но они случились, этого не изменить. Сой-карн слишком знатен для немедленной казни, но теперь он долгие годы проведет в исправительной тюрьме. Это меньше, чем он заслужил, но хотя бы половина справедливости.

– Генерал громко ругался, когда услышал приговор? – поинтересовалась госпожа Натари.

– О-о-о... генерал ругался отчаянно. Это выглядело и грубо, и смешно, но к жизни моих мертвых солдат не вернет.

– Твоя страсть и твой гнев великолепны, но просчитанная месть – тоже неплохо. Ты виделся с триумвиром?

– Нет, но он передал мне письменные распоряжения и свое одобрение. Я немного задержусь на Сирме, не более, чем на два-три месяца. Постой! Почему мне кажется, что ты на меня сердишься?

– Я счастлива, что ты жив, но сержусь. Мне трудно простить тебя, и сам знаешь, почему... Я верила, ты сгорел на «Стеллуме» и сделала татуировку. Она была глубока как мое горе, и продержится до конца жизни, которой осталось не так уж много.

– Мама!

– Ты не сообщил, что жив, ты был жесток ко мне, Ксанте.

– Пойми, я не мог, не посмел бы рисковать тобой и кланом Эгелин. Прости, выбора не оставалось.

– Насколько я понимаю, ты уходишь из клана покойной Эгелин и возвращаешься ко мне.

– Именно так, я вступил в повторный брак, и моя жена и не имеет клана.

– Где она?