Хроники ротмистра Кудашева

• Усман Ходжаев (иное правописание Убайдулла Ходжаев, Убайдулла Асадулла Ходжаев). Военный министр, управляющий отделом народной милиции и общественной безопасности. Из семьи ремесленника. Узбек, 23 года, образование: учился в Саратовском Университете. Адвокат в Ташкенте. Журналист, редактор газеты на узбекском языке «Садои Туркестан» («Голос Туркестана»), сотрудничал в газете «Туркестанский Голос» на русском языке, член Андижанской подпольной организации «Тараккий-парварлар» («Сторонники прогресса»), вёл революционную пропаганду среди мусульманского населения, известен тесными контактами с эсерами.

• Юрали Агаев (иначе Хидаят-бек Юргули-Агаев). Министр земледелия и водных ресурсов (иначе Министр землеустройства и водопользования). Узбек.

• Магди Чанышев. Военный министр (иначе Председатель Военного Совета правительства (глава вооруженных сил). Полковник русской армии. Татарин.

• Соломон Абрамович Гершвельд (иначе Соломон Абрамович Герцфельд). Министр финансов. Сионист, председатель Среднеазиатского районного сионистского комитета. Гласный Самаркандской городской думы. По иным источникам Министром финансов был некий Шаги Ахмедов (личность не установлена).

Иные четыре места в Правительстве предназначались для представителей от европейской части населения. Эти портфели министров вакантны.

По имеющейся информации Ташкентский Ревком серьёзно готовит Разгром Туркестанской Автономии. Для ликвидации самопровозглашённой Туркестанской Автономии Ташкентский Совнарком запросил из Петрограда войска и артиллерию. Операция должна начаться не позднее тридцатого января 1918 года…

Вышеперечисленные персоны – члены Правительства Туркестанской Автономии – не должны остаться вне поля зрения нашей миссии. Как бы ни сложилась судьба Туркестанской Автономии, её живые лидеры должны стать действующими в условиях подполья нашими агентами влияния. Мёртвые – стать мучениками за дело освобождения всех народов Востока, примерами в воспитании нового поколения борцов за свободу…

Большая Игра не заканчивается сменами режимов, изменением в составе и в соотношении политических фигур…

Рано списывать на свалку старый добрый принцип «Разделяй и властвуй!»…

Без подписи.

Конец тетради.

*****

1 февраля 1918 года. В тот же день.

Пата-Хиссар. Летний охотничий дворец Его Высочества Эмира Бухары Саид-Алим-Хана.

Сделали двадцатиминутный перерыв на чаепитие и перекур.

Я успел прочитать документ, переданный мне Джунковским. Вернул его Евгению Фёдоровичу.

– Успели, ознакомились? Как вам? – спросил Джунковский.

Я ответил:

– Хороший слог и замечательное мышление. Лаконизм изложения в сочетании с глубокой и обширной, хорошо рафинированной информацией. За двадцать минут чтения я ни разу не почувствовал ни одной намеренно ложной посылки. Всё описанное довольно логично вписалось в рамки ранее мною увиденного и услышанного. Если ошибаюсь, поправьте меня, Евгений Фёдорович.

– Трагизм этой справки в том, что она достоверна, Александр Георгиевич. За эту тетрадь мой человек, совсем мальчишка, прапорщик, заплатил жизнью. Увы. Мы на войне, Александр Георгиевич.

– Автор установлен?

– Кто, сапожник? Жив и здрав, на мои сапоги новые подковки ставил. Разумеется, не мне лично.

– Я об авторе донесения.

– В больничных бумагах числится как «неизвестный» под 99-м номером. Однако, это не важно. Ташкент полон агентурой английской, французской и, конечно, немецкой. Полным-полно и русских офицеров, фронтовых дезертиров, готовых куда угодно и за что угодно, лишь бы подальше от большевиков. Написано гладко, грамотно, искренне. Для меня нет ничего нового. Хорошо, хоть для вас пригодилось. Если попили чаю, давайте продолжим.

Вернулись к столу с крупномасштабной картой.

– Как видите, я ценю ваш опыт, Александр Георгиевич, – обратился ко мне Джунковский. – Мы утвердили вами выбранный вариант маршрута, берущего начало из Термеза. Признаюсь, ранее я предполагал выступать из Кушки.

Я повернулся к карте, расстеленной во весь штабной стол. Взял со стола в правую руку указку, в левую – курвиметр. Блокнотом с расчётами не воспользовался, помнил маршрут, что называется, от километра и до часа.

Спросил Джунковского:

– Могу начать?

– Начинайте. Повторенье – мать ученья!

– Не совсем повторенье, Евгений Фёдорович. Есть пара свежих соображений.

– Прошу. Я во внимании.

– Во-первых, уточню избранный нами «Маршрут № 2», проложенный от Термеза переправой через Аму-Дарью до Хайратона, далее на запад к Мазар-и-Шариф, а потом возвратом на восток в Кундуз. Это путь в 294 километра. Я не совсем понимаю, почему наша экспедиция должна заходить в Мазар-и-Шариф, который нам совсем не по пути. Предлагаю от Хайратона следовать сразу на Кундуз. Этот путь короче на 56 километров. Выигрыш по времени в сутки, в лучшем случае. Малейшая неожиданность, и сутки могут легко превратиться в двое суток, в трое, в неделю! Мазар-и-Шариф – священный город. В нём всегда полно паломников, даже фанатиков. Я предпочёл бы более спокойный город для ночлега нашего каравана.

– Я услышал, – сказал Джунковский. – Что ещё?