Хроники ржавчины и песка

Алеф задумался на минуту. Все это не лишено смысла, хотя осколки и не дали точного ответа. Вполне можно подняться на борт этой махины-башни и украсть то, что можно украсть. Было бы здорово найти еще колеса, жаль, что эти гигантские не подходят.

– Решено! – заключил Алеф. – Мы поднимемся на борт, но совсем ненадолго, только чтобы поискать запчасти.

– И сердца!

– И СЕРДЦА! – в унисон отрезонировал металл.

Самир приподнял голову, выплюнул набившийся в рот песок. Провел языком по зубам: все на месте, челюсть, кажется, не сломана. Пошевелил пальцами на руках. С опаской посмотрел на ноги. Кости вроде целы, но пока не поднимешься – не поймешь. А торопиться, наверное, не стоит. Подвигал руками и ногами, потом рискнул перевернуться на спину: как больно. На теле не было живого места, хорошо хоть, позвоночник не пострадал.

Самир посмотрел вверх. Прищурился.

Солнце все на том же месте, как подвешенная к гроздьям грозовых облаков инфицированная киста. В вышине кружат два ромбокрыла.

Вытянув шею, Самир огляделся. Он лежал на каком-то возвышении, наверное на вершине дюны. Дернул плечами, постарался сесть; босые ноги казались намного темнее, чем раньше. Встав на четвереньки, Самир уперся в песок и потихоньку поднялся. Последнее, что он помнил, – металлическая махина и вспышка, а потом все стало происходить слишком быстро. Они упали? Что стало с драндулетом? А со стариком?

Чтобы получить ответы на эти вопросы, ему даже не пришлось поворачивать голову.

Вот все, что осталось от гребня: груда обломков да ошметки холстины, которые треплет ветер. Из кучи железяк торчало кресло. Рядом на песке ничком лежало тело.

Спотыкаясь и съезжая ногами по осыпающемуся песку, Самир спустился к подножию дюны и подошел к старику. Перевернул его на спину. Халед еще дышал, хотя борода и волосы были опалены разрядом молнии, а кожа почернела от ожога.

Увидев Самира, старик попытался заговорить:

– Ты… ви-дел?

Мальчик приложил палец к губам. У него тоже была тысяча вопросов, но он не стал их задавать. Старику осталось немного.

– Най-ла и Ва-лид, най-ди… их.

– Найду, найду, а ты просто лежи и ничего не говори.

– Поо… бе… щай.

Стоявший на коленях мальчик кивнул:

– Обещаю!

– Пос-мот-ри… на… не-бо.

Самир поднял глаза. Тучи исчезали так же быстро, как лужа на песке. Самир зажмурился от слишком яркого солнца. Небо снова стало безоблачно лазурным. Ничего не напоминало о страшной грозе, в которую они попали, – песок и то уже весь высох. И нигде, даже далеко-далеко на горизонте, не было и следа корабля, будто окутавшее громадину облако утащило ее куда-то.

Старик пытался прохрипеть что-то еще.

Подождав, пока он прокашляется, Самир поднес к его губам фляжку с водой: жаль, что нет с собой муравьиной граппы – старика бы сейчас это порадовало.

Халед закашлялся снова, и почти вся вода вытекла:

– Я кое-что… ви… дел… пока… мы…

Где-то далеко прогремел гром.

– Пока мы что?

Глаза старика остановились на лице мальчика, будто сил у него осталось на одно-единственное слово.

– Най…ди!

Взгляд остекленел.

Самир очень долго не отпускал руку старика, но наконец поднялся. Делать нечего. Остается только подобрать уцелевшие обломки гребня да закончить то, ради чего они поднялись в небо.

Бамбуковая клетка валялась рядом на боку.

Самир хотел ее поднять, но за мгновение до того, как он успел наклониться, из земли что-то выскочило и с невероятной скоростью забралось внутрь. Песок закрутился вихрем, послышался хруст ломающихся бамбуковых прутьев, шум борьбы.

Вдруг клетка встала ровно. Но канарейки внутри больше не было.

Среди обломков гребня Самир подобрал толстую железную трубу и вооружился ею как палицей, не спуская глаз с песка у самых ног.

Под дюнами, где-то здесь, ржавоед – никто не знает, насколько большой и агрессивный.

Мальчик широко расставил ноги, согнул колени и несколько раз взмахнул оружием, приготовясь нанести удар.

Потом попятился от обломков. Этим поганцам ведь нужна не плоть, а металл. Может, лучше просто отойти подальше.

Тут Самир рассеянно поднял глаза, посмотрел вдаль и понял, что не один. Как только он не заметил этого раньше?

Мальчик инстинктивно перехватил закинутую за плечи палицу поудобнее. Позвоночник прострелила дикая боль.

На вершине дюны, меньше чем в трехстах метрах, стоял корабль. Высоченный, как девятиэтажная башня, а каждое колесо – весом с полтонны, не меньше.

Он появился словно из ниоткуда, хотя было видно, что гроза, обрушившаяся на пустыню, и его не обошла стороной. С палуб потоками стекала вода, на сыром металле играли солнечные зайчики.

Безжалостное солнце отравляло бликами каждый сантиметр корабля.

Песок быстро впитывал бегущие с бортов струи.

Было совсем тихо.

Похоже, корабль мертв. Над дюной возвышается лишь нагромождение ржавых, потрепанных листов железа.

При падении у Самира слетели сандалии. Он знал, босиком ходить по кораблю очень опасно. От ржавчины, может, и не заразишься, но любой знает, что она ускорит течение Болезни.