Хроники всего мира: Время расцвета

Иногда к Людвигу заходил Эккенер, Эмма узнавала об этом, когда заглядывала позвать на обед. Тогда было повеселее: Хуго был начитан, знал огромное количество баек, и скучать с ним не приходилось ни Дюрру, ни Эмме. Вечером, когда смеркалось, девушка тихонько царапалась в дверь конструктора, просовывала голову и молчаливо ждала, пока Людвиг ответит, сколько ещё нужно времени, чтобы закончить работу: полчаса, час, больше. Иногда тот извинялся и просил не ждать, тогда Эмма закрывала приёмную и по темнеющей аллее шла к дороге одна, чтобы взять пролётку. Но всё-таки это были исключения: чаще всего возвращались они домой вместе. Когда подмораживало, Эмма цеплялась Дюрру за локоть, чтобы не поскользнуться, они заходили по дороге в лавки или на почту, чтобы отправить шефу письма. Людвиг в такие моменты телом чувствовал тепло Эммы и думал: как странно, мы идём домой. Мы. Какая, наверное, была бы прекрасная жизнь, если б так было всегда. В такие моменты его не захлёстывало и не накрывало, а, наоборот, наступало такое спокойствие и умиротворение, словно он после долгого морозного дня погружался в тёплую ванну и чувствовал, как каждая клеточка тела, мозга, души расправляется от усталости и напряжения. Они приходили домой, где добрая фрау Улла ждала их с ужином, который входил в плату за комнату, садились вместе за круглый стол и рассказывали, как прошёл день.

По вторникам приходила прачка, забирала в стирку бельё и возвращала свежее. Фрау Улла где-то простудилась, поэтому постояльцы остались дома, чтобы помочь по хозяйству, а больной велели отлежаться. Стояла середина декабря, ночью температура опускалась до минус десяти. Дюрр принёс дров в хозяйскую комнату, Эмма растопила печь, укутала фрау Яблонски, принесла ей тёплого молока с мёдом, подержала руку на горячем лбу, покачала головой. Тихо вышла из комнаты, забрала в ванной плетёную корзину с грязным бельём и спустилась в кухню. С Дюрром они перешли на свойское обращение, поэтому Эмма спросила:

– Людвиг, у тебя есть что-нибудь для фрау Штайн? Она придёт после двух.

Конструктор, который засучив рукава мыл в каменной раковине посуду после обеда, стряхнул с рук пену от мыльного желе, вытер их о фартук, висевший на крюке и бросил:

– Да, было. Сейчас.

Эмма вывалила грязное бельё на пол и стала складывать его прямоугольником в сменную корзину с ручкой: одну Штайн приносила, другую забирала. В дверь постучали, Эмма вздрогнула и глянула на часы: четверть второго, для прачки ещё рано. Открыла дверь – на крыльце стояла с корзинкой наперевес фрау Штайн, которая извиняющимся голосом произнесла:

– Простите, фройляйн Эмма. Я в прошлый раз предупреждала фрау Яблонски, что приду пораньше. С ней случилось что?

– Простыла. Видимо, потому и забыла. Заходите, заходите же! – заманила Эмма рукой прачку внутрь.

Пробежала по коридору, стукнула по привычке костяшками пальцев в дюррову дверь и не дождавшись ответа открыла:

– Людвиг! Фрау Штайн пришла!

Людвиг стоял полностью голый, одной ногой в свежих подштанниках, вторую нелепо задрав над штаниной. На полу валялась кучу одежды. Оба вспыхнули, Эмма хлопнула дверью и выглянула в сумрак прихожей, крикнула:

– Минутку, фрау Штайн!

Господи, как стыдно, думала Эмма, пылая лицом и стремительно укладывая остатки белья в корзину. Перед глазами стоял Дюрр, нелепый в своей наготе и птичьей позе, при этом какой-то возбуждающий, потому что раньше так близко Эмме раздетых мужчин видеть не приходилось. Братьев она за мужчин не воспринимала, да и Вилде их наготы доставалось больше, чем Эмме. Она, конечно, знала и анатомию, и догадывалась, как там всё у них устроено, но вот так – в двух метрах от себя! Ужасно! Господи, как стыдно, опять подумала Эмма.

Дюрр невозмутимо зашёл в кухню, сложил поверх ровной стопки свои вещи, взял корзину и вышел в прихожую. Спокойно забрал у прачки свежее бельё, вручил сменную корзину, высыпал в ладонь монеты за стирку, попрощался, запер дверь, вернулся в кухню и стал домывать посуду. Эмма опешила. То есть как? Это что, ничего не было? Ну нетушки.

– Слушай, я не хотела. Извини, но ты не ответил, вот я и зашла! – как-то напористо стала тараторить девушка.

– Угу, – намыливая салатницу ответил Дюрр.

– Я не хотела! Понимаешь?!

– Угу, – талдычил тот.

– Я случайно! Я почти ничего не видела! – Эмма, кажется, уже подошла к самому плечу Дюрра и кричала ему в ухо, сгорая от стыда.

Внезапно фарфор упал в раковину, Дюрр резко развернулся, притянул мокрыми руками Эмму за плечи к себе и поцеловал. Та как-то задохнулась, затрепетала, закрутила талией туда-сюда, но Дюрр держал крепко и губ отрывать не собирался.