Хрупкие создания

Зажимаю конверт в пальцах и пытаюсь угадать, что же внутри. Даже если ничего интересного, лучше уж знать наверняка. А вдруг там что-нибудь такое, что заставит ее бросить танцевать. В конце концов, зачем еще нужны дублеры? Заменить танцора после травмы.

Я поправляю стопку конвертов и иду к двери с призом в руках. Выхожу из кабинета, пряча улыбку. Предвкушаю, как вернусь в свою комнату и немного почитаю. Немножко. Никто и не узнает.

13. Джиджи

– Надо бы попрактиковать наши па, – хмурится Алек после репетиции. – Чтобы подъемы были точнее, а то я постоянно опаздываю.

Он берет меня за руку и ведет в студию «Ф» прямо напротив. Бетт сверлит меня взглядом, но я не обращаю на нее внимания. Я ведь не делаю ничего плохого, мы просто собираемся немного попрактиковаться. Не то чтобы стекло скроет нас от посторонних взглядов, но все же.

Алек целенаправленно подходит к станку. Я встаю позади него. Какие же у него накачанные ноги! Какие широкие плечи! Раньше я никогда не задумывалась о том, как мальчишки выглядят без одежды, и не знала, что упускаю, – ведь и так видела достаточно.

– Растяжка? – предлагает он. – А потом поделаем подъемы. Готова?

Я киваю и бросаю сумку у стены, из нее вываливается куча барахла. Но мне все равно. Я не надеваю балетки – скидываю мягкие тапочки, которые мама купила в Мексике, и подхожу к нему босой. Мы делаем растяжку на станке. Я немного дрожу от подобной близости.

Алек был первым, с кем я познакомилась в общежитии. Он вышел с улыбкой, поприветствовал меня в школе и с тех пор каждый день приглядывал за мной, спрашивал, как прошел день, освоилась ли я, давал советы. Это Алек подсказал мне, что у Джун такое лицо не потому, что я ей не нравлюсь, – просто у нее всегда такое лицо.

Фыркаю от воспоминаний. На лице Алека словно написано «Что тут смешного?».

– Ничего, – отвечаю, тянусь усерднее.

– Ты всегда хотела танцевать? – спрашивает он.

– Ага, – наклоняюсь вправо. – А ты?

Он повторяет мои движения:

– Всю жизнь. Мой отец учился здесь. Великий Дом Лукас. – Последнюю фразу Алек произносит, подражая акценту мистера К.

– Да, точно. – Мне стыдно, что я этого не вспомнила. – Всегда забываю, что мистер Лукас – твой отец. Это, наверное… круто?

– Мы с сестрой тоже любим об этом забывать. – Он грустно улыбается. – Он не очень-то по-отцовски себя ведет.

Я не знаю, что на это ответить, так что просто участливо провожу рукой по его спине. Осторожно, но уверенно.

– Мне жаль, – говорю наконец. – Я этого не знала.

Алек улыбается, а потом меняется со мной местами. Я осматриваю комнату. Мы тут одни, и от этого я чувствую себя немного странно. Словно у меня морская болезнь. Пытаюсь стряхнуть с себя это ощущение. Но ведь того я и хотела, разве нет? То и получаю.

– Поможешь с ногой? – спрашиваю, хотя никакая помощь мне не нужна. Я просто хочу, чтобы Алек до меня дотронулся.

– Ага. – Он придвигается поближе.

Я кладу ногу на станок, а потом аккуратно поднимаю ее над головой. Смотрю вверх. Мышцы бедра расслабляются, привычно тянутся.

– Так нормально? – интересуется Алек.

Я киваю. Чувствую каждое его слово своей щекой. Ужасно хочу, чтобы он меня поцеловал. Но мне не стоит влюбляться. Даже думать о таком не стоит, ведь он встречается с Бетт. А мы просто танцуем дуэтом. И после премьеры все закончится.

Алек опускает мою ногу, и я поднимаю другую. Он повторяет движения, прижимается к ноге грудью. Выбивает пальцами ритм у меня на бедре и старается не рассмеяться.

– Эй! – Я улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать.

Алек отвечает тем же, а потом опускает мою ногу.

– Давай теперь попробуем подъемы. Хорошо? У меня не очень-то выходит.

С языка чуть не срывается вопрос: неужели я настолько тяжелая? Но я вовремя затыкаюсь. Он просто привык танцевать с Бетт, а она меньше и легче меня.

Мысленно трясу головой. Не стоит волноваться по пустякам, ведь тело у меня сильное. Лучше сосредоточиться на подъемах, найти для Алека нужный ритм, настроиться друг на друга. Па-де-де в «Щелкунчике» – одно из самых сложных для балетных пар. Аудитория ждет танца Феи и Принца почти всю постановку. И я не разочарую их.

Мы не делаем подъемы театрально, как должны бы делать. Мы не запоминаем движения, как нас учили, чтобы правильно переходить в опасные позиции. Вместо этого Алек просто хватает меня за талию, вдавливает пальцы в кожу и медленно поднимает в воздух, чтобы усадить себе на плечо. Так делать нельзя. В нашем танце все распланировано иначе, и на настоящей репетиции мы бы ни за что так не сделали. Но я парю, а он кажется таким сильным. Закидываю голову назад и вглядываюсь в трещины на потолке. Руки тяну назад и вверх. Сердце бьется как сумасшедшее. Мышцы Алека дрожат.