Хрупкие создания

Алек тоже молчит, но я замечаю, как приподнимается уголок его рта. Он сминает фото пальцами.

– Прости, что привел тебя сюда.

– Нет-нет, я рада, что привел. Мне стоит знать, во что я вляпалась, так? «Знай своего врага» и все такое…

– То же они делали и с Кэсси, – говорит Алек. – Началось с того же, с записок в комнате и сумке. Даже в туфлях.

– «Они»? Что за «они»? Что с ней случилось? – спрашиваю, выискивая на стенах что-нибудь еще. Живот скручивает тревога. Анри предупреждал о том же.

– В этой школе тяжело быть примой. Тяжело быть великим и не потерять друзей, особенно девочкам. Мальчишкам нравится соревноваться. Нам только дай повод. Это держит нас в форме. Девчонки же из всего сделают драму, и дружеские соревнования все темное выносят на свет. Они словно с ума сходят.

Алек заправляет волосы мне за ухо, и я снова съеживаюсь – не хочу, чтобы он к ним прикасался.

– Кэсси пришлось уехать на отдых. Она до сих пор там.

– Отдых?

– Да. Она получила здесь травму, и это тяжело на ней сказалось. Тетя отправила ее в специальное заведение. Отец называет это «центром перезагрузки», – шепчет Алек. – Никому об этом не рассказывай. Вообще никому. Пожалуйста.

– Конечно, – заверяю я его. – Что они сделали?

– Издевались в основном. – Он не приводит примеров. – А потом все зашло слишком далеко.

– Но кто это сделал? – Размышляю, стоит ли говорить о том, что ту угрозу на зеркале мне оставила Бетт.

– Я не знаю. Разные люди. Потому учителям трудно найти одного виновного. Кэсси дружила с Бетт, но даже Бетт ничего не смогла узнать.

Я хмыкаю. Странно, я бы решила, что Бетт как-то с этим связана. Она кажется центром всего, происходящего в этой школе.

Алек рассказывает, как они гуляли все вместе. Я киваю и отворачиваюсь. Замечаю на стене белую страницу среди кучи цветных фотографий – почему-то раньше я ее пропустила. Мне становится любопытно, и я заглядываю в нее, пока Алек отвернулся и рассказывает о Кэсси.

Я сглатываю. Это мой сентябрьский медицинский отчет. Моя последняя ЭКГ. Линия задирается вверх и проваливается вниз, как на рисунке маленького ребенка. Мое странное, больное сердцебиение. Я срываю справку и сворачиваю бумажку в комок.

– Что такое? – спрашивает Алек.

– Просто поверить не могу, что все это случилось с Кэсси.

Мне не хочется ему врать, но что еще остается? Никто не должен узнать. Как оно вообще сюда попало? Кто это нашел? И как?

Я пытаюсь успокоиться и просто дышать. Вдох – выдох. Но сердце никак не желает меня слушаться. Может, во всем виноват стресс. А может, Алек.

Его рука касается моей. Я переплетаю наши пальцы. Он наклоняется, и я знаю, что нам не стоит быть здесь, не стоит стоять так близко друг к другу. Он вообще не должен мне нравиться.

Алек целует меня. По-настоящему – тепло и мокро, гораздо мокрее, чем я ожидала, и так глубоко, что я боюсь, он отыщет все мои грязные секреты, вытянет из меня своим великолепным языком.

Мы целуемся так долго, что у меня немеют губы. Я уже не понимаю, чей он: мой, или Бетт, или принадлежит только самому себе. Я забываю защитить себя, забываю контролировать дыхание. Забываю обо всех гадких вещах, которые развесили тут по стенам. А потом меня накрывает снова – сразу после того, как весь страх исчез из моего организма. Сердце стучит, дыхание сбивается. Это неправильно. Я безумно его хочу, но Алек не мой. Пока нет.

– Но как же Бетт… – шепчу я так тихо, как только могу, чтобы вес ее имени ненароком не раздавил комнату.

Он говорит, что с ней все кончено. Говорит, что все ей расскажет. Говорит, как сильно меня хочет. Я прижимаюсь к нему, на этот раз целую его первой, позволяю вкусу его губ стереть все секреты и всю ложь, что меня окружает.

14. Бетт

После репетиции я сразу возвращаюсь в комнату – Элеанор уже лежит в старой фланелевой пижаме, с закрытыми глазами, погруженная в свои грезы. Я слышу, как она проговаривает каждое движение танца Снежной королевы. Громко захлопываю дверь.

Вечером в пятницу мне хочется повеселиться, а она, посмотрите-ка, уже в пижаме. Как уж тут не разозлиться.

– Алек заходил, – сообщает Элеанор.

В голосе ее нет ни капли раздражения. Она думает, что мы можем говорить об Алеке, словно он звезда кино или моя пара на выпускной, но ведь на самом деле нас связывает кое-что посерьезнее.

– Выглядел как-то печально. Наверное, жалел, что тебя не застал. Сказал, что написал тебе и целый час ждал у лестниц, пока коменды не ушли.

Выдавливаю улыбку. Сердце сжимается, и я надеюсь, что она не врет насчет «печально». У нас с Алеком все как-то… странно после того, как он заходил сюда в прошлый раз. Ощущение, что с тех пор уже несколько месяцев прошло.

Сжимаю в руках телефон. Иногда я специально не отвечаю на его сообщения сразу же, чтобы показать ему, что у меня есть дела и поважнее. Хочу, чтобы Алек подождал, – пусть знает, что я серьезно отношусь к своей карьере и что моя жизнь не обязана вращаться вокруг него. На самом деле все так и есть.

У Элеанор звонит телефон. Она выключает звук. Он звонит снова. Она с неохотой опять сбрасывает.

– Кто это? – спрашиваю как бы машинально.