Хрупкие вещи. Истории и чудеса

После этого я пошел на постоянную работу к мистеру Элису. Пару лет заведовал делами в Шри-Ланке, потом год провел в Боготе на импорте-экспорте, вкалывая экскурсоводом в павлиньих перьях. Вернулся в Лондон, как только смог. Последние пятнадцать лет я выступал в основном спецом по конфликтам, сглаживал трения в проблемных областях. Спец по конфликтам. Ничего так себе.

Говорю же, нужны настоящие бабки, чтоб о тебе никто и никогда не услышал. Никаких там глупостей а-ля Рупперт Мёрдок, который ест с рук у коммерческих банков. Вам никогда не увидеть в глянцевом журнале, как мистер Элис водит фотографа по глянцевому новому дому.

Помимо бизнеса, основной интерес мистера Элиса – секс, почему я и стоял тогда возле станции «Эрлз-Корт» с голубыми бриллиантами на 40 миллионов американских долларов во внутренних карманах макинтоша. В особенности – точности ради – интерес мистера Элиса к сексу ограничивается отношениями с привлекательными молодыми людьми. Нет, не поймите неправильно: я не хочу, чтобы вы решили, будто мистер Элис какой-то там гомик. Он не педик, ничего такого. Нормальный мужик. Просто нормальный мужик, который любит трахать других мужиков, вот и все. В мире всякой твари по паре, скажу я вам, а мне остается простор и раздолье. Как в ресторане, где каждый заказывает свое. Chacun á son goût[19], простите мне мой французский. Так что все счастливы.

Было это в июле, пару лет назад. Помнится, я стоял на Эрлз-Корт-роуд, смотрел на вывеску станции «Эрлз Корт» и все думал, почему там дефиса нет, хотя должен быть, а потом разглядывал торчков и алкашей на тротуаре и все высматривал «Ягуар» мистера Элиса.

Бриллианты во внутреннем кармане меня не тревожили. Я не похож на мужика, которого есть ради чего грабить, и могу за себя постоять. Так что я пялился на торчков и алкашей, убивая время до появления «Ягуара» (надо думать, застрявшего посреди дорожных работ на Кенсингтон-Хай-стрит) и размышлял, чего это наркоманы и алкоголики собираются у станции подземки «Эрлз Корт».

Ну, торчков еще можно понять: они ждут дозы. Но какого рожна тут забыли алкаши? Никто не обязан совать тебе пинту «гиннесса» или бутылку средства для растирания в бумажном пакете. И сидеть на мостовой или стены подпирать здесь неудобно. Будь я алкоголиком, решил я, в такой чудесный день отправился бы в парк.

Неподалеку пакистанский паренек лет плюс-минус двадцати оклеивал нутро стеклянной телефонной будки визитками проституток – ТРАНССЕКСУАЛ С ФОРМАМИ, и НАТУРАЛЬНАЯ БЛОНДИНКА, ГРУДАСТАЯ ШКОЛЬНИЦА, и СТРОГАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА ИЩЕТ МАЛЬЧИКА ДЛЯ БИТЬЯ. Заметив, что я пялюсь, он сердито на меня покосился. Потом, доклеив, перешел к следующей будке.

У обочины затормозил «Ягуар» мистера Элиса – я подошел, открыл дверцу и сел назад. Неплохая тачка, ей всего года два. В ней есть класс, но на улице пройдешь и не заметишь.

Шофер и мистер Элис сидели впереди. На заднем сиденье со мной был пухлый человечек, стриженный под ежик и в кричащем клетчатом костюме. Несостоявшийся жених в фильме пятидесятых, право слово, – тот, кого под конец бросают ради Рока Хадсона[20]. Я кивнул ему, он протянул мне руку, а потом убрал, когда я как будто ее не заметил.

Мистер Элис нас не представил – ну и ладно, я и так знал, кто это. Я его нашел, я же и поддел на крючок, хотя он этого никогда не узнает. Профессор древних языков в одном университете Северной Каролины. Считает, что его одолжил британской разведке госдепартамент США. Так ему сообщили в госдепе. Жене профессор сказал, что едет в Лондон читать доклад на конференции по хеттскому языку. Такая конференция действительно имела место. Я сам ее организовал.

– За каким чертом ты ездишь в подземке? – вопросил мистер Элис. – Не деньги ведь экономишь.

– Мне представляется, тот факт, что я двадцать минут стоял на углу в ожидании вас, доступно объясняет, почему я не езжу на машине, – ответил я. Ему нравится, что я не выставляю брюхо и не виляю хвостом. Я – пес с характером. – Средняя скорость транспортного средства на улицах в центре Лондона в дневное время за четыреста лет не изменилась. Она по-прежнему меньше десяти миль в час. Если есть подземка, я лучше на поезде, спасибо.

– Вы не водите машину в Лондоне? – спросил профессор в кричащем костюме. Храни нас господи от вкуса американских ученых. Назовем его Маклеодом.

– Я вожу ночью, когда пусто, – сказал я. – После полуночи. Люблю ездить по ночам.

Опустив окно, мистер Элис закурил небольшую сигару. Я засек, что руки у него дрожат. Небось предвкушает.

А мы всё ехали по Эрлз Корт, мимо сотни высоких зданий красного кирпича, что прикидываются гостиницами, и сотни домов погрязнее, приютивших пансионы и полупансионы, по хорошим улицам и по дурным. Иногда Эрлз Корт напоминает старуху – такие еще встречаются время от времени, благопристойные и чопорные, аж скулы сводит, но пропустят пару рюмок – и давай танцевать на столах и рассказывать всем, кому слышно, какими горячими штучками они были в юности, когда отсасывали за деньги в Австралии или Кении или в какой другой экзотической стране.