Хрупкий разум. Нейропсихолог о том, какие сбои происходят в мозге и как это меняет личность человека

У пожилых и уязвимых людей, особенно, у людей, страдающих каким-либо нейродегенеративным процессом, инфекции мочевыводящих путей обычно являются частой причиной резкого, в течение нескольких часов, ухудшения всего состояния. Во многих случаях отсутствие типичных признаков инфекции в моче или тот факт, что люди не сообщают о дискомфорте, означает, что эти типы процессов остаются незамеченными, хотя на самом деле существуют. Большинство нейродегенеративных заболеваний не вызывают у пациента изменений в одночасье. Поэтому, когда все внезапно меняется, причина может быть в чем-то другом. Кармен было девяносто лет и ранее она была здорова. Теперь у нее появились признаки инфекции, снижение бдительности и некоторая дезориентация, что вполне могло быть объяснено инфекцией такого типа, но это было не так.

Была выполнена люмбальная пункция, но неудачно – поиски виноватого продолжались, пока компьютерная томография не выявила множественные абсцессы печени, что позволило врачам добраться до причины: Parvimonas micra – бактерия, которая попала из одного из коренных зубов в кровоток и в конечном итоге вызвала септический процесс в печени.

В ту ночь Кармен начала получать соответствующее лечение. Ее слабость, лихорадка и дискомфорт стали причиной бреда, в котором больничная палата была наполнена сценами гражданской войны, солдатами со штыками и сотнями персонажей другой эпохи. Но Кармен поправилась. После госпитализации прошло пятнадцать дней и этого было достаточно, чтобы она устала, заскучала и опечалилась. Потребовалось девяносто лет здоровья, чтобы внезапно обнаружить эту хрупкость, типичную для ее возраста. Хрупкость, о существовании которой она наверняка знала, но которой ей удалось избежать.

Ее возвращение домой прошло мирно, хотя она не могла выбросить из головы те военные сцены, которые видела в больнице. Теперь пришло время снова хорошо питаться, гулять, восстанавливать тонус, видеться с семьей и продолжать получать удовольствие от того, чем она занималась ранее. Но через сорок восемь часов после выхода из больницы вернулась та огромная усталость, которая к тому же теперь сопровождалась большой грустью, безмерной печалью и нежеланием жить. Столько печали и такого сопротивления, что она сказала семье, что ей надоело и она предпочитает умереть.

Неужели пятнадцатидневное лечение нанесло Кармен такой психологический ущерб? Возможно. Она была человеком, который никогда раньше не бывал в больнице, кроме как для рождения троих детей, и который теперь провел пятнадцать дней с капельницей практически один, изолированный в палате, поскольку была пандемия. Это могло быть так, и медицинская бригада, которая лечила ее во время госпитализации, так и подумала, когда семья связалась с ними, чтобы выяснить, что происходит. Им сказали, что все в порядке, что не о чем беспокоиться, «это совершенно нормально для пожилых людей, когда они проходят госпитализацию».

Но не волноваться было трудно, тем более, когда с течением времени ничего не улучшалось: она говорила только о желании умереть, с невиданной яростью и холодностью проклинала жизнь, которой у нее больше нет, а из-за этого чувствовала себя опустошенной внутри и мертвой. Конечно, госпитализация, инфекция, возраст и все остальное могут объяснить, почему человек падает духом. Но я уже говорил: давайте не будем нормализовать грусть пожилых людей.

В следующие сутки человек, проведший с ней больше всего времени после выписки, почувствовал себя плохо, появилась субфебрильная температура, астения и эта проклятая потеря обоняния – аносмия. Обоим сделали тесты, которые оказались положительными на COVID-19. В этот момент я решил снабдить их обоих пульсоксиметром. Зачем? Что при этом делает нейропсихолог с пульсоксиметром? Ответ прост: потому что захотел и потому что Кармен – моя бабушка. Я знаю ее сорок один год и этого времени достаточно, чтобы понять: то, что с ней происходило, не было чем-то второстепенным по отношению к «характерной для пожилых людей, которые только что выписались из больницы» печали. Сатурация была хорошей.

На следующий день я отправился на раннюю пробежку по тропинкам, проходящим через гору Кольсерола. Было ровно 7:30, когда остановился, чтобы рассмотреть Барселону сверху, и сделал это фото.

И тут же вдруг решил позвонить маме:

– Мама, я хочу посмотреть, как надевают пульсоксиметр и как его оставляют на некоторое время.

Было странное убеждение, что они делают неправильно, поэтому хотелось увидеть процесс. Через несколько минут пришло два видео. В обоих случаях все было правильно, а сатурация кислорода составила 90 %. Я знал, что бабушка ненавидела больницу и ничто в ее нынешнем состоянии не могло звучать более ужасно, чем то, что нужно вернуться. Но другой альтернативы не было.

– Мама, это не грусть.