Хрупкое восхождение (ЛП)

— Но разве раньше не было так же? До того, как он ушел? Ведь все может снова… — Гарри запнулся. — Гермиона, почему бы ему не остаться насовсем? Разве тебе не этого хочется? Разве не ты сказала ему, что…

— Что я люблю его? Да, сказала. — Гермиона сосредоточила все внимание на сетке картофеля. — Драко думает, как и все остальные, что это просто последствия любовного зелья. Или травмы. Он не верит на самом деле, что мои чувства настоящие. И я его не виню — он провел со мной год, наблюдая, как меня ломает от одержимости им из-за зелья. По его мнению, он как-то виноват в том, что со мной произошло. Как будто должен был что-то предпринять, но ничего не сделал. Я иногда замечаю это в его взгляде, когда он смотрит на меня.

— Тогда что ты планируешь делать?

Она беспомощно пожала плечами:

— Наверное, заставлю его думать, что моя любовь исчезает вместе с диссоциациями. Ведь… — она сбилась и несколько секунд восстанавливала дыхание, — мы не можем — то есть, между нами ничего не может быть, пока он думает, что все мои чувства вызваны психологической травмой. Если он останется и позволит мне любить его, то всю жизнь будет ненавидеть себя, думая, что использует меня. Если я притворюсь, что в порядке, в конце концов он сможет отпустить эту ситуацию. И тогда найдет другую и будет с ней без ненависти к себе.

— Ты действительно веришь, что он сможет отказаться от тебя? — Гарри серьезно посмотрел на нее.

Гермиона бросила на него злой взгляд.

— Он влюбился в меня только из-за чувства вины. Когда он посчитает, что в достаточной степени искупил свои ошибки, я не вижу ни одной причины, почему ему не следует так поступить.

— Ты и вправду убеждена, что его вина — единственное, что Малфой видит в тебе.

— Знаешь, я не думаю, что во мне вообще осталось что-то еще для кого-либо, — огрызнулась она, сдерживая слезы.

Повисло молчание.

— Знаешь, почему я не удивился, когда выяснилось, что ты продолжила любить Малфоя даже после противоядия? — задал вопрос Гарри, вытаскивая яблоко из пакета и кусая его.

Гермиона молчала.

— Малфой поделился с нами своими воспоминаниями о тебе — ну, скажем так, большинством из них, — уточнил Гарри, увидев, как на щеках Гермионы вспыхнул румянец. — Снейп и Слизнорт с их помощью пытались определить, как устроено это любовное зелье, потом воспоминания использовали в его судебном процессе. Поэтому я просмотрел их все. Я видел, что ваши отношения развивались — недавно у меня был разговор со Снейпом об этом. Я хотел в деталях разобраться, как работало это зелье, и, по правде говоря, оно не было любовным. Любовь — великая магическая сила, и ее невозможно подчинить своей воле. Невозможно создать настоящее любовное зелье. Большинство из них призваны воссоздать одно из проявлений любви. Но Роули, надо признать, оказался талантливым зельеваром. Он не пытался создать любовь: суть его зелья сводилась к тому, чтобы вызвать в тебе непреодолимую тягу защитить Малфоя. И уже тогда твой мозг посчитал, что эта потребность вызвана любовью. Зелье не создавало иллюзию страсти и привязанности, как Амортенция, — и поэтому не было необходимости накачивать тебя им повторно. Ничего ложного в тебе не образовалось. Это зелье просто выкрутило на максимум по отношению к Малфою ту часть тебя, что уже существовала. Вот почему оно причинило тебе такой ущерб. Ты защищала Орден любой ценой, но защитить Малфоя из-за зелья стало важнее.

Гермиона слабо вздрогнула, вспомнив все, к чему ее принудили. Гарри и Рон наотрез отказались назвать ей количество людей, которые были убиты из-за ее предательства.

— Помнишь, в самом начале Волдеморт сказал, что ты будешь особенно восприимчива к зелью? Он был прав. Стремление защитить сидит очень глубоко в тебе, Гермиона. Не уверен, что ты или Малфой были в курсе, но Волдеморт тестировал зелье и на других заключенных. Ни с кем другим не сработало так эффективно — результат был намного хуже.

Гермиона замерла, запоминая мельчайшие детали.

— И когда ты в больнице наконец убедилась в том, что никто не схватит Малфоя, стоит тебе утратить бдительность, ты изменилась. Ты поняла, что он в безопасности, и смотрела на него вовсе не для того, чтобы проверить, в порядке ли он, а потому, что с ним ты была счастлива. Ты говорила о нем со мной и Роном, но не так, как если бы была помешана на нем. Ты не заявляла, что он идеален и не тратила полчаса на описание цвета его глаз. Ты говорила о нем так, как обычно говорила о тех, о ком действительно заботилась. Ты говорила о том, что он сделал для тебя. Твое чувство перестало быть вызвано одним стремлением защитить. Поэтому, когда противоядие подействовало, а ты продолжила его любить, меня это не удивило. К тому моменту я понял, что это настоящее чувство. Единственное, я не знал, в какой степени оно переплетено с любовным зельем и как долго продлится.

К концу его речи Гермиона слегка дрожала. Она ведь действительно ни разу не спрашивала о механизме действия зелья — слишком боялась знать.

Девушка расправила скатерть и несколько минут бездумно водила пальцами по ней, пытаясь собрать себя в кучу.