Хрущев. Охота на силовиков

В 1920-е годы в Советской России была создана общественная организация «Союз безбожников СССР», позже переименована в «Союз воинствующих безбожников» (СВБ). Ее возглавил член ЦК ВКП(б) Емельян Михайлович Ярославский (Миней Изральевич Губельман). Товарищи по партии со временем назовут его «советским попом». Члены СВБ предлагали поменять календарь и название месяцев. Январь желали назвать именем Ленина, февраль — месяц Маркса и т. д. Убрать название «воскресенье». Убирали — появилась шестидневная неделя. Предлагали заменить начало летоисчисления от Рождества Христова на отсчет от пролетарской революции 1917 года. Но большевики не могли до конца охмурить народ религиозным мракобесием. Сошлись на компромиссе — заменили летоисчисление «от Р.Х.» на «нашу эру». Что касается «шестидневки», она так и не прижилась.

По инициативе Ярославского 15 мая 1932 года вышел Декрет правительства, объявляющий следующую пятилетку «безбожной». Цель — до 1 мая 1937 года «имя бога должно быть забыто на территории страны». Но и тут ничего не получилось — через 5 лет при опросе верующими себя признали 84 процента. И вот тогда началось открытое физическое уничтожение священников. Только за период «ежовщины» были осуждены сотни религиозных деятелей. И все они содержат одну строку: «Арестован, осужден, расстрелян».

Что касается действующих храмов, то к 1939 году их оставалось около сотни, тогда как до революции их было шестьдесят тысяч.

После начала Второй мировой войны антирелигиозный прессинг слегка ослабел. Когда Сталин обратился к народу со словами «братья и сестры» стало ясно, что что-то повлияло на вождя. А повлияло, как сегодня нам стало известно, то, что по заявлению Рузвельта и Черчилля они откроют линию ленд-лиза в том случае, если Сталин прекратит репрессии против церкви и священников.

Уже в 1943 году Иосиф Виссарионович встретился с тремя иерархами Русской православной церкви — митрополитами Алексием, Сергием и Николаем. Беседа проходила в доброжелательном духе. Вождь дал добро на улучшение церковной жизни. Он разрешил приходам пользоваться средствами из церковных касс, приветствовал издание духовной литературы и специального журнала, восстановление патриаршества, возрождение духовных школ. Одновременно Сталин распорядился выделить подвалы Успенской церкви Новодевичьего монастыря, где жили советские «клошары», для создания мастерских по производству утвари, облачений, свечей, икон. После войны началось постепенное освобождение из лагерей и ссылок ранее репрессированных священнослужителей и верующих. А скоро в магазинах перед праздником св. Пасхи появился кулич под стыдливым названием «Кекс весенний».

Помнится, Мария Захаровна (бабушка автора), как и многие соседи, сама пекла куличи, окрашивала яйца, запекала мясо и несла в местный храм и никого не боялась. Свежий ветер перемен надувал паруса новой жизни, зачерпнувшей из прошлого много чего традиционного…

* * *

Но после смерти Сталина с приходом к власти Хрущева государство стало вновь закручивать гайки. Возле храмов стали крутиться «комсомольские патрули» для выявления молодежи, разделяющей взгляды своих родителей и других пращуров.

Русская православная церковь, привыкшая за последний, в том числе и сталинский, период к относительной свободе, подверглась беспрецедентному со стороны государства давлению, которого не видела с двадцатых ленинских годов. Именно он обещал к 1975 году показать по телевизору последнего советского попа.

На одном из праздничных приемов Хрущев подошел к патриарху Алексию Первому и громко, чтоб слышали стоявшие кругом, спросил:

— Ты, поп, долго будешь морочить голову народу?

Патриарх, интеллигентный, мудрый и образованный человек, с высоты своего могучего роста посмотрел на пигмея-обидчика, сдержал свой гнев и заставил себя улыбнуться. А потом тихо сказал — «не ведают, что творят».

Патриарх просил Никиту Сергеевича отменить налог на свечное производство, умерить пыл в антицерковных выпадах чиновников, прекратить массовое закрытие храмов, открыть полторы десятка церквей в различных областях Советского Союза. Хрущев обещал подумать и разрешить эти проблемы. Но на эти злободневные вопросы он так и не ответил положительными действиями.

В конце 1950-х он запретил даже колокольный звон, разрешенный Сталиным в конце 1941 года, когда стране было очень тяжело. Многие священники сравнивали хрущевскую антирелигиозную кампанию с худшими временами 1920-х годов.