Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК

Сталин ответил: "Это невозможно. Если наши войска узнают, что их командующий и штаб выехали из Сталинграда, город падет". Сталин очевидно помнил, что он не покинул Москву в разгар сражения за столицу, так как опасался, что его отъезд скажется отрицательно на боевом настрое защитников города. Хрущев писал, что он "старался объяснить Сталину как можно доходчивее, что его опасения необоснованы: "Товарищ Сталин, я не так на это смотрю. 62-я армия под начальством Чуйкова осуществляет оборону Сталинграда. Мы также назначили Гурова в Военный совет и дали ему указания оставаться в городе и усилить руководство армией. Мы абсолютно уверены, что Чуйков и Гуров справятся со своей задачей. Они будут сдерживать попытки противника прорвать нашу оборону и завладеть городом".

Наконец, Сталин уступил доводам Хрущева: "Ну, хорошо. Если вы уверены, что фронт устоит и наша оборона не будет прорвана, я дам вам разрешение переехать на левый берег. Однако позаботьтесь о том, чтобы оставить представителя штаба фронта в Сталинграде, чтобы он мог вам сообщать, как идут дела. Я хочу, чтобы вы имели кого-то в городе, который бы подтверждал донесения Чуйкова".

Хрущев и Еременко оставили представителем командования фронта в Сталинграде генерал-лейтенанта Ф.И.Голикова. В своих мемуарах Хрущев утверждал, что Голиков был напуган таким решением, так как исходил из того, что Сталинград обречен и его защитников ждет гибель. По словам Хрущева, генерал всем силами старался добиться пересмотра этого решения. Хрущев стыдил Голикова, обвиняя его в трусости. Возможно, что при этом он был столь груб, что Голиков впоследствии пожаловался на него Сталину, а Сталин отчитал Хрущева за грубое обращение с подчиненными вообще и с генералом Голиковым, в частности.

Рассказывая эту историю, Хрущев, очевидно, рассчитывал на сочувствие ему со стороны своих читателей. Видимо ему в голову не приходило, что стыдить Голикова за трусость у Хрущева, эвакуировавшегося за Волгу, не было морального права. Если эта история правдива, то Голиков требовал для себя таких же условий, каких добился для себя Хрущев от Сталина. Правда, переехав на левый берег Волги, Хрущев не избавил себя от опасностей войны, но существенно снизил риск своей гибели по сравнению с командующими армий, командирами частей и подразделений, офицерами и солдатами, которые оставались в пекле Сталинградского сражения.

Возможно, что, уступив доводам Хрущева, Сталин исходил из того, что присутствие его и Еременко в Сталинграде не сыграет решающей роли в обороне города. К этому времени Сталин явно был не высокого мнения о Хрущеве. По признанию Хрущева, "в дни Сталинграда" Сталин "сказал мне, что я не украинец и поэтому ее делами займется Корниец, который тогда являлся председателем Совета народных комиссаров УССР". Не исключено, что вслед за этим могла последовать отставка Хрущева с поста первого секретаря ЦК КП(б) Украины. Есть сведения, что Сталин решил назначить первым секретарем ЦК Компартии Украины П.К.Пономаренко. За этим мог последовать вывод Хрущева из состава Политбюро. В годы войны пошатнулось положение даже таких ветеранов Политбюро как Ворошилов и Каганович, а такие деятели, как Мехлис, Кулик и ряд других за ошибки и проступки, допущенные ими, были серьезно наказаны.

В то время как положение Хрущева заметно пошатнулось, возникли серьезные неприятности у его первого сына Леонидом. После выхода из госпиталя весной 1942 года, он, как-то оказавшись в пьяной компании, выстрелил по бутылке, поставленной на голову офицеру, и, промахнувшись, убил его. Дело Леонида рассматривал военный трибунал, ему грозил расстрел, но он был направлен на фронт. Лишь через некоторое время ему снова разрешили летать. Очевидно, что эти события лишь усугубляли тяжелое настроение Хрущева. Не случайно он лишь мельком осветил в своих мемуарах события лета и осени 1942 года.

Хотя Хрущев объяснял свой переезд из Сталинграда интересами дела, было очевидно, что после переселения на левый берег Волги связь между командованием фронта и командующими армиями, оставшимися в Сталинграде, стала ограниченной. Об этом косвенно свидетельствует Жуков, который вспоминал, как в середине сентября "по приказу Верховного на командный пункт 1-й гвардейской армии приехали А.И.Еременко и Н.С.Хрущев. Тут же были командующий дальней авиации А.Е.Голованов и я. А.И.Еременко сказал, что он хотел бы ознакомиться с обстановкой и обсудить положение в Сталинграде. В.Н.Гордов и К.С.Москаленко познакомили А.И.Еременко со всеми деталями обстановки и своими соображениями." Очевидно, что ни командующий фронтом, ни член Военного совета до этого совещания не знали многого об обстановке в Сталинграде, где в это время шли напряженные, кровопролитные бои.