Хрустальная туфелька бабы-яги (СИ)

Села в машину, и судорожно перевела дух. Как он меня достал! Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

- Алло.

- Отчего голос такой усталый и измученный? – это был Дима, мой первый муж.

- Дима, помоги мне! – закричала я.

- Что случилось? – испугался он.

- Ты где?

- Ещё на фирме...

- Я сейчас буду, - и я отключилась.

Через пятнадцать минут я сидела у него в кабинете, и жаловалась на заместителя начальника.

- Сделай что-нибудь, - всхлипнула я, - он меня достал.

- Что ж ты своему мужу не пожалуешься? – усмехнулся он.

- Дим, пожалуйста, - простонала я, - он откровенно лезет мне под юбку.

- Ну, и что мне сделать? Косточки пересчитать?

- Самое милое дело. Только не слишком. Так как?

- Я для тебя, моя сладкая, всё сделаю, даже президенту Америки косточки пересчитаю, - вздохнул Дима.

- Президенту Америки не надо, - на полном серьёзе ответила я, и засмеялась.

- Что ты делаешь сегодня вечером? – вдруг спросил Дима.

- А что?

- У меня билеты в театр...

- Ты спятил?

- Почему это? – он поднял на меня свои красивые глаза.

- Я замужем.

- Ну, и что? Давай сходим втроём, - пожал плечами Дима, - у меня как раз три билета. Готов терпеть Максима, лишь побыть с тобой.

- Не хочу, отстань, - буркнула я, - отведи в театр какую-нибудь

свою пассию.

- У меня нет пассий, - улыбнулся этот нахал.

- Хочешь сказать, что живёшь монахом? – подняла я брови, - даже странно, ты так любишь секс.

- Ты тоже его любишь, - он наклонился ко мне почти вплотную. От запаха его одеколона у меня закружилась голова.

- Хватит меня совращать! – рявкнула я сердито, и оттолкнула его.

- Боишься, что не удержишься? – рассмеялся он, а мне что-то нехорошо стало в его присутствии.

Я люблю Максима, я люблю Максима... Чёрт!

Я вскочила, и побежала к двери...

- То, что ты так стремительно убегаешь, наводит меня на соответствующие размышления, - засмеялся Дима, когда я уже схватилась за дверную ручку. Я замерла в полуповороте.

- На какие? – спросила я.

- Любишь ты меня, вот и весь ответ, - вздохнул Дима, - бросилась со мной в омут страсти, будучи замужем за Максимом...

- Я перепила лишнего!

- Ну, ну... Что у трезвого на уме, милая, то у пьяного на языке.

- Я ненавижу тебя! – воскликнула я гневно.

- Ненависть и любовь – синонимы, - рассмеялся Дима, и закурил сигарету.

- Ты несносный!

- Ты тоже!

- Наглец!

- Злюка!

- Самец, твою мать! Кобель! – рявкнула я, и охнуть не успела, как он в два прыжка настиг меня, схватил в охапку, и стал целовать.

- Ты меня с ума сводишь! – прошептала я сдавленно, прижавшись к нему.

- Ты меня тоже, - прошептал он в ответ, - вот, ты сама призналась, что неравнодушна ко мне.

- Это вырвалось помимо воли, - поспешила я внести ясность.

- Ага, - хмыкнул он, и покрепче сжал меня в объятьях.

- Отпусти, - ко мне на секунду вернулось здравомыслие.

- Ты уверена, что хочешь этого? – промурлыкал он мне на ухо, и я задумалась.

Нет, не хочу. Но я чувствую себя последней сукой, когда целуюсь с Димой. У меня есть муж, к которому я неравнодушна, и в то же время меня тянет к Диме с такой силой, будто кого-то из нас заставили проглотить магнит, а другого кусок железа.

- Молчание – признак того, что я прав, - прошептал он, - между нами искры проскакивают, разряды электричества.

- Это всего лишь страсть, - прошептала я, пытаясь обмануть саму себя.

- С чего бы тебе испытывать ко мне страсть, если ты меня терпеть не можешь? А? Ответь мне, - и он повалил меня на диван...

Сидя в своей машине, я медленно пила кофе из термоса, курила сигарету, и думала, были ли реальностью те два часа, которые я провела с Димой на его шикарном, кожаном диване.

- Надеюсь, Максим об этом не узнает, - прошипела я, надевая кофточку, и приводя себя в порядок.

- Ничего он не узнает, - кивнул Дима, - я хочу вернуть тебя, и хочу, чтобы оценила меня.

- Очень хорошо, - и я покинула его офис.

На следующий день я приехала, как всегда, на планёрку, и обнаружила, что все уже собрались, не было только Елисея Семеновича.

- Ты шефа не видела? – подскочила Регина, когда я, как всегда, громко стуча каблуками, вошла в кабинет, и села на стул.

- Ты явно знаешь, у кого спрашивать, - процедила Мила Царёва.

Ох, не выдержу, придушу гангрену собственными руками.

- Нет, не видела, - мотнула я головой, и задержала взор на лице Генриха Вениаминовича.

Видок у него был, что надо. Под одним глазом сиреневый фингал, под другим фиолетовый, скула разбита...