Хрустальная волчица (СИ)

Но на его пути стоял отец, еще молодой и полный сил оборотень. И он убил его. Без сожалений и раздумий.

А потом встал Генрихубивать уже вошло в его привычку.

А затем и я.

И это он еще не знал о скором наследнике.

В общем, чем сильнее от него отдалялось желаемое, тем больше он сходил с ума от отчаяния. У него начались судороги и галлюцинации, ему стали мерещится призраки убитых им людей и тварей, он стал мучиться сильными болями — единственное, что ему теперь помогало — пары синей соли, запрещенного в странах содружества, вещества. Но с болью препарат лишал Клауса части разума и порой продраться сквозь пьяные каракули не представлялось возможным. Когда я рыдала над списком погибших по вине Клауса имен, Генрих отобрал у меня все бумаги и категорически запретил даже приближаться к этому делу. Возможно, это было и к лучшему, потому что сейчас, нося под сердцем ребенка, я стала мягче пуха, и с трудом держалась, помогая супругу. Придать широкой общественности эти сведения было хорошим шансом поймать ублюдка, но после долгих раздумий, Генрих решил всё скрыть.

Нет, не потому что боялся волнений, хотя они тоже вполне могли бы случиться, и не потому, что струсил, а потому что мы опасались спугнуть тех отступников, кто помогал Клаусу. А таких, к нашему сожалению, было не мало.

Он не казнил Дэвара, хотя и собирался в самом начале. Несколько унов, с тяжелым сердцем он размышлял над тем, как поступить правильнее.

— Если бы на месте Мири была бы ты, вероятнее всего я поступил бы так же, как и он, — в один из вечеров сказал мне супруг. Весь день я чувствовала себя ужасно и практически не поднималась с кровати, тошнота, начавшаяся как легкое недомогание по утрам, захватила и обед, и ужин. Для того, чтобы еда хоть ненадолго задерживалась в желудке мне приходилось почти всё время лежать или сидеть, откинувшись на подушки.

Бездействие убивало меня, но пару раз меня скручивало так, что сильнейшие спазмы вызывали кровотечения и лекарь (довольно наглая и беспринципная особа, хочу заметить) сказала, что прикует меня цепями, уж коли у меня самой не хватает мозгов, дабы поберечь наследника.

— Уверена, ты бы не стал предавать, — уперлась я. — Ты нашёл бы выход.

— Ты не понимаешь всю силу моих чувств к тебе, МакКайла, — поцеловал меня в мятные губы Бьерн, — ради тебя я бы пошёл на многое. И думаю, я могу понять Дэва. Особенно сейчас.

Утром следующего уна Генрих подписал указ и назначил Дэва наместником самого отдаленного оплота своих владений, затерявшегося в Холодном море острова Скай. Тяжелая жизнь в суровых условиях. Но жизнь. Как только Мирида успешно разродилась близнецами, она присоединилась к мужу, доказав, что всё было не напрасно. По словам Лэкса, Дэв был преисполнен огромной благодарности к Генриху за шанс всё исправить, но видя, как сильно мой супруг переживает эту ситуацию попросила лиса не упоминать более о предателе, довольно и ежеквартальных отчетов, написанных рукой ранее лучше друга.

И всё постепенно возвращалось на круги своя. Долгие дни сменяли короткие ночи, пришла долгожданная, пахнущая травой и надеждой весна, которая сменилась ранним летом, свалившимся на нас ароматами цветущей вишни и сирени, когда пришло известие о том, что удалось напасть на след Клауса.

Глава 33.

Горе налегает сильнее, если заметит, что ему поддаются.

Генрих, оберегал меня и щадил мои чувства, отправляя в разлуке короткие, но нежные послания каждый раз, как ему выдавалась такая возможность.

Чуть меньше дема прошло с момента, когда ищейки напали на след Клауса, он обрывался в окрестностях зимнего дворца, куда ранее была сослана его матушка, и что-то мне подсказывало: то, что отступнику удавалось скрываться столь продолжительный срок непосредственно является её заслугой. Но всё вышеперечисленное было лишь моими догадками, поскольку Бьерн, оберегая меня от лишнего стресса, скупо дозировал информацию, а то и вовсе обтекал тему поимки преступника в своих записках.

В зимней резиденции Клауса они не нашли, но его отчетливые следы, уходящие дикими тропами на север, взбудоражили ищеек, и в тот самый момент, когда я читаю это письмо, Генрих отправляется узкой дорогой к Хладному ущелью. Если им не удастся догнать его до перевала, отступник будет вне нашей юрисдикции и его преследование придется прекратить, поскольку ущелье находится на границе двух государств — Стоунхельма и Орума. Просить содействия в поимке первенца покойного Кёнига у нынешнего Цесса соседнего государства — признание собственного бессилия, к тому же скрыть причину, по которой брат преследует брата в таком случае было бы невозможно.