Хрустальное сердце для балагура

- Елизаров! Где тебя черти носят?! Скажи, чтоб пинками выгоняли из того омута, где ты застрял, и тащили твою великолепную задницу сюда! Жи-во!

- Потом расскажу, - я вздохнула, выбираясь из его объятий. И кивнула головой в сторону сцены. - Иди. Я, конечно, Ваше Царское величество люблю в любом виде и в любом состоянии… Но все-таки предпочтение отдаю здоровому, целому и невредимому.

- Погоди, что?!...

- Елизаров!

- Иди, - легко коснувшись губами его щеки, я поспешила скрыться с места преступления, широко, просто неприлично широко улыбаясь.

С этой же улыбкой и предвкушением того, что будет после, я открыла дверь в гримерку.  И почти физически ощутила, как эта самая улыбка сползает с лица, а губы белеют от ощущения чертового дежавю, затопившего душу.

Букет алых роз, перевязанный черной лентой. Белая, пышная юбка. Нежно-розовые, балетные пуанты. Вдоль позвоночника скользнул ледяной холод воспоминаний. Фантомной болью заныло бедро.

- Нет… - беззвучно выдохнула, как завороженная, шагая внутрь. - Не может быть… Нет!

“Да”, настойчиво стучало, замирая от страха и ужаса сердце.

“От меня не сбежать…” - безликие буквы с насмешкой смотрели на меня со смятого листа бумаги.

Глава 29

Константин Елизаров

Костя с детства знал, что комплекс героя - это не про него. И что на рыцаря печального образа он тянет разве что с недосыпа и то, далеко не факт. Эти очевидные вещи ему растолковала мелкая пигалица по имени Арина, сумевшая построить всех хулиганов на районе.

У них язык не поворачивался отказать белобрысой девчонке, с двумя смешными хвостиками на макушке. Особенно, когда за ее плечом возвышалась шпала по фамилии Елизаров, с бейсбольной битой наперевес.  Так что Дон Кихота из него не вышло, разве что его верный оруженосец.

Ну да речь не об этом, собственно. А о том, что у Елизарова действительно отсутствовал комплекс героя. В конце концов, он не нанимался спасать каждую попавшую в неприятности девицу и знал, когда надо сказать свое веское и твердое “нет” на просьбу о помощи…

Например, как сейчас. Когда его бывшая во всех смыслах партнерша страдальчески закатывала глаза и висла на его руке, канюча:

- Костя, ну лапочка моя… Ну солнышко… Ну чего тебе стоит?

Хороший вопрос. Особенно учитывая, что последние две недели Томочка вдруг резко решила, что она погорячилась в его отношении, все можно вернуть обратно, она готова понять и простить… Вот только он к таким жертвам был совсем не готов.

Не тогда, когда он был так грандиозно счастлив со своей ведьмочкой.

- Всей нервной системы, доверия моей любимой девушки и той бездны терпения, что не дает мне тебя стукнуть. Хотя я в принципе девушек не бью, но ты сильно просишь, - безмятежно улыбнувшись откликнулся Елизаров. Честное слово, у него уже язык устал объяснять Томочке, что он не то, чтобы не может…

Он, блин, не хочет ей помогать. Точка!

- Ой, ну подума-а-аешь, какая цаца… Да ты постоянно всем девчонкам помогал, когда со мной встречался!

На это обвинение брюнет искренне и до неприличия громко заржал, сумев-таки отцепить пальцы девушки от своей футболки. Еще и по плечу ее похлопал, насмешливо поинтересовавшись:

- Я, надеюсь, мне не надо пояснять, почему я это делал? Ну же, Тома, поимей хоть немного мозгов, а? У тебя же они есть, хотя бы в зачаточном состоянии. И прекрати на меня вешаться, блин!

- Но Костя, я же…

Что там “Я же” Елизаров слушать благоразумно не стал. Извиняющееся улыбнувшись, он поспешил в сторону гримерок, старательно давя нарастающее в душе беспокойство. И звонок Аринки, хмуро буркнувшей, что им всем (всем, Елизаров! И тебе, и мне, и Ярке, и Хованскому!) надо поговорить, ни капли его не успокоил. Особенно если учесть, как усердно его подружка пряталась по углам университета от Илюхи...

Наоборот, у него буквально пальцы зудели от желания схватить Градову в охапку и запереть где-нибудь в неприступной башне. Потому что да, комплекса героя у Елизарова не было. Зато появился комплекс дракона, намеревающегося охранять свое сокровище всеми доступными ему способами.

И мнение “сокровища” он учитывать не собирался.

Нужная ему дверь оказалась приоткрыта. Костя, в кои-то веке вспомнив о вежливости, сначала аккуратно постучал костяшками пальцев об косяк. Потом, решив, что этого было достаточно (да и что он там не видел-то, ей-богу?!) парень толкнул дверь, заваливаясь внутрь гримерки. Да так и застыл на пороге памятником самому себе, физически ощущая, как сползает с лица радостная и счастливая улыбка. Потому что…

- Яра... - тихо выдохнув, он бросился к сжавшийся в комок девушке, сидящей прямо на полу. Отбросив в сторону валявшийся рядом букет и какие-то тряпки, Костя схватил ее за плечи и встряхнул. - Яра!

Тонкие пальцы, сминавшие до этого клочок бумаги, медленно разжались, а девушка крупно вздрогнула, только сейчас сообразив, что рядом кто-то есть. Подняв голову, она уставилась на него пустым, затравленным взглядом и выдохнула едва слышно:

- Я… Я не хочу… Снова. Не хочу. Не… Не хочу!

***

Ярослава Градова