Хрустальные осколки

Как и тысячи лет назад еще не коронованный Октавиан отчаянно искал утешение у милосердного Эни. Казалось, он единственный поймет его боль и опасения. И тот Эни понял, сам лишенный сил, и обнял нежно. Октавиан никогда не забудет мягкость его пушистых крыльев. Он уснул в белоснежной перине под успокаивающий стук доброго сердца. А проснулся под тихое сопение. Надоедливые стражи к тому времени замолкли. Его крылатый защитник сладко спал. Октавиан не стал его тревожить, ведь они еще обязательно увидятся, и сбежал через зеркало, к счастью, найденное в соседней комнате. То был последний раз встречи с чистым и милосердным Эни. И спустя тысячи лет Октавиан, носящий дарованное Темным Владыкой имя, все еще цеплялся за светлое воспоминание и добрый образ небесного юноши. Но тот, что совсем недавно назвался Энианом, уже чужой и далекий. Не его серебряный полумесяц. И он нарочно маячил на черном небосводе, не желая скрываться за тучами…

«Что мне с тобой делать, Эни? Почему ты все еще здесь, а я не решусь прогнать тебя? Почему судьба к нам так беспощадна?»

Вопросы остались без ответа. Одинокая слеза скатилась по щеке, выворачивая раненую душу наизнанку. Эни не уходил. Дрожащий голос, полный сожаления, робко коснулся уха:

– Мне очень жаль. Но сейчас, прошу, позвольте мне позаботиться о вас. Позвольте мне послужить. Если вам что-то понадобится, то просто скажите. Попросите, и я все для вас сделаю.

В глазах темнело от бессилия, но серебряный полумесяц продолжал делиться бледным сиянием:

– Вы все для меня: и испытание, и боль. Вы – целый мир. Просто знайте это.

Он заботливо укрыл его одеялом и уселся на полу.

«Поздно, Эни. Слишком поздно…» – вздохнул Маттиас и закрыл глаза.

Эниан

– Маттиас, ах, Маттиас! Что же ты так исхудал! Мумия в саркофаге будет гораздо симпатичнее тебя. Ты разочаровал меня, Маттиас. Как же я представлю тебя Владыкам? Придется откармливать…

– Не разглагольствуй. Хватай его и проваливай.

«Странные голоса», – недоумевал Эни. Чужие шаги разбудили его. Он прилег на полу, прижавшись спиной к королевской кровати. Кожа покрылась мурашками, будто от сквозняка. Но в Аду сквозняков не бывает. Снова приснился кошмар?

Эни распахнул глаза. Тишина подозрительно звенела в покоях Маттиаса. Внезапно в углу промелькнула тень. Тоже показалось?

Эни протер глаза и заморгал. Дверь открыта.

– Господин! – по привычке окликнул он, но ему никто не ответил.

«Он ведь не может ходить! Что происходит?» – насторожился Эни и вскочил с пола. Ноги вели к кабинету Его Темнейшества. Он ускорил шаг и заметил знакомую руку, свисающую с чужого плеча. Длинные волосы, что слуга бережно расчесывал, невольно подметали пол. Незнакомец прятался под капюшоном, волоча бесчувственное тело Маттиаса.

– Стой! Верни его! – закричал Эни и бросился за похитителем, но тот успел проскользнуть в кабинет. Отчаянный взгляд зацепился за зеркало. Кровь испарялась узорами по стеклу, пока тень выводила символы. Черные когти царапали стекло, уверенно размазывая капли.

– А ну, стой! – приказал Эни. Хотелось метнуть в похитителя светящийся диск, но он понятия не имел, как у Като получилось придать небесной энергии форму.

Эни кинулся к зеркалу. Перед глазами прощально блеснул рубиновый перстень. Пальцы едва дотянусь до фамильного украшения ближнего, как вдруг появилась вторая тень и преградила путь. Наемник вырос скалой. От него разило смертью и разрушениями. Обсидиановые глаза прожигали душу холодом, заставляя содрогнуться. Эни медленно попятился к столу, где под ковром покоился именной клинок. Но глупому плану не суждено было сбыться.

Черный кулак врезался в зеркало, и осколки осыпались с похоронным звоном, сбивая с ног. Эни рухнул на ковер, но успел закрыть лицо ладонями. Острые обломки зеркала вонзились в кожу, порвав шелковую ткань. Но привыкший к порезам и царапинам Эни стиснул зубы и продолжил бороться. Он поднял осколок и замахнулся на врага. Стекло проткнуло плечо наемника, и хлынула кровь… его собственная.

Он бил раз за разом, ослепленный отчаянием. Безумие глушило боль. Капли крови стекали по коже, как и слезы касались дрожащих от гнева губ, пока от воплей разрывалось и так раненое сердце:

– Нет! Нет! Только не ты! Нет!

Эни не верил. Происходящее казалось бесконечным кошмаром, безумной фантазией. Но сомнений не осталось, когда уродливая маска слетела с лица, обнажив черную и родную натуру Дэвиана.

– Как ты мог! Как ты мог! Ты, ты… – орал Эни, срывая голос, продолжая калечить брата. Руки перестали слушаться хозяина, нанося все новые удары. И когда силы иссякли, Эни упал на мокрое от крови плечо, захлебываясь слезами.

– За что! – всхлипывал он. – За что ты так со мной!

– Эни, послушай! – Дэвиан положил руки ему на плечи.

Но близнец резко отстранился от брата, как от дикого чужака, и глаза налились ненавистью:

– Нет, это ты послушай! Я всегда защищал тебя! Был на твоей стороне! Молился до изнеможения! Был готов и жизнь, и душу отдать за тебя, а ты! Так отблагодарил меня, да?!