Хуан Дьявол 3 часть (ЛП)

- На Мари Галант? У твоего доктора Фабера? Этого бы ты хотела, – упрекнул Хуан с неподдельным недовольством.

- Возможно, и ты хотел бы этой ночью освободиться от меня.

Волнуясь и сдерживаясь, Моника вновь ждала ответа, но Хуан еще оборонялся, искал неясное выражение, лишь бы не признаваться:

- Я говорю не ради себя. Мне кажется, ты в опасности, это ради тебя.

- Ты никогда не говоришь прямо, Хуан?

- Иногда, но не с тобой, – Хуан сомневался. – Не думаешь, что достаточно вопросов для раненого?

- Возможно. Но у тебя вид не слишком больной. Я ошиблась. Думала, ты без сознания, а ты слышал все до последнего слова, сказанного вполголоса. Думала, у тебя нет сил открыть глаза, а ты подходил к окну. Воображала, что ты нуждаешься в моих заботах, и вероятно, отвергаешь случайность, которая привела меня сюда.

- Я не отвергаю.

- В таком случае, что с тобой? Говори!

- Просто ты подавляешь меня, Моника. Ты всегда идешь по самому суровому, тернистому и трудному пути, а когда начинаешь задумываться, что у тебя есть личная причина, то оказывается, что ты действуешь лишь в согласии со своей совестью, дабы полностью исполнить долг. Понятно, почему ты хотела спрятаться в монастыре. Он такой совершенный для нашей печальной и грубой жизни.

- Почему ты так говоришь? Твои похвалы знают только насмешку, Хуан Дьявол!

- Вот ты и произнесла «Хуан Дьявол». Сказала так, что я сожалею об этом имени.

- Если я скажу Хуан Бога, ты ответишь так же. С тобой не угадаешь. Так или иначе, ты все равно возражаешь.

- Почему надо говорить Бога или Дьявола? Зови Хуан и все. Тебя это не затруднит.

- И будет верно. Думаю, ты прав. Ты не Бога и не Дьявола. Ты такой, какой есть. Суровый, закрытый, такой же эгоистичный, как эти неподвижные скалы, стоящие под ударами моря тысячи лет. Ладно. Что будем делать? Полагаю, лучше так…

- Куда ты, Моника?

- Позвать Сегундо, чтобы остался с тобой. Что с тобой? Чего ты хочешь?

- Не уходи. Посиди еще. Я хочу сказать, но… у меня не много сил, знаешь?

- Полагаю, ты притворяешься слабым, чтобы снова посмеяться.

Несмотря на свои слова, она заботливо подошла, потрогала его лоб, пульс, с беспокойством посмотрела на кровь, пропитавшую бинты:

- Нужно сменить повязки. Рана опять кровоточит. Конечно, ты не лежал тихо. Какая нужда подниматься и выглядывать везде? Ты хуже ребенка. В сотни раз хуже.

- Уже прошло, не беспокойся. На самом деле, я хочу, чтобы ты осталась. Ты не ответила на мой вопрос.

- Не говори пока ничего. Ты ослаб… – она открыла дверь и позвала: – Колибри, Колибри! Поищи Сегундо. Скажи, чтобы принес горячей воды и повязки, которые уже просохли. Иди. Беги… – она закрыла дверь и подола к кровати: – Вот немного вина. Выпей глоток, единственное, чем мы располагаем.

Она поддержала темную голову на коленях и дала отпить вина из стакана, которое окрасило загорелые щеки. Мягко она убрала влажные и вьющиеся волосы ото лба и вытерла пот своим платком, и неизведанное чувство, похожее на огромное счастье, почти ее ослабило:

- Моника, я должен сказать тебе и не прошу твоего ответа. Мне нужно сказать… О, Моника! Ты плачешь?

- Плачу я? – пыталась возразить Моника, скрывая нежность. – Какая глупость! Почему я должна плакать?

- Не знаю. Порой я ничего не понимаю. Грешу невежественностью или запутался.

- Лучше закрой глаза и попытайся отдохнуть. Если ты желаешь поведать об местонахождении скрытого сокровища на каком-то острове, подожди, когда старший помощник твоего корабля привезет их. Классика, не так ли? Наследство пирата Хуана. Тебе так нравится больше? Ни Бога и ни Дьявола.

- Моника, я не ответил тебе. Иногда у меня ощущение, что я веду себя как дикарь. Я попросил тебя ничего не отвечать мне. Слушай меня, слушай, и если тебе не понравится слушать, то забудь. Я буду бесконечно благодарен тебе в любом случае, только не уходи. Не говори ничего. Я представлю, что сам отвечу на то, что хочу от тебя услышать.

- Что же именно мне ответить? – спросила Моника, не в силах сдерживать волнение.

- Вот бинты и горячая вода. Капитану хуже?

Сегундо посмотрел в глаза Моники, влажные от слез, затем на землистое, бледное лицо Хуана, на кровь, пропитавшую белую рубашку, и встревожился:

- Нужно сменить бинты, хозяйка, рана снова открылась!

И с мастерством солдата Сегундо принялся менять повязки, а Моника приблизилась к распахнутому над морем окну и вдохнула свежий воздух, вернувший ее к жизни.

- Сегундо, где Моника? – спросил Хуан слабым голосом.

- Вон там, у окна, смотрит на море, капитан. Хотите что-то сказать ей?

- Нет. Оставь ее. Послушай, Сегундо, если ты любишь женщину больше жизни, а она любит другого и рядом с ним может быть счастлива, ты станешь ее удерживать? Последовал бы печальной участи, только бы видеть ее рядом, слушать, чувствовать, мечтать иногда, что она полюбит тебя? Ты бы так поступил, Сегундо?

- Не знаю, что и сказать, капитан. Но я… Как может волновать женщина, которая не любит? Не знаю, ответ ли это, но…

- Это ответ, Сегундо. Ты ответил.