цистерну сгущенки, – тихо отвечаю я. – Как думаешь, можно ли где-то
арендовать фуру? Потому что другой транспорт теперь мне не
подойдет…
– Я не об этом…
Свожу глаза к носу, пытаясь отвлечь маму своими кривляниями.
На серьезные разговоры у меня сейчас точно не хватит сил.
– Не сработает… – строго предупреждает мама.
– Все хорошо, мам. Тебе…
– И это тоже, – перебивает она, накручивая на палец одну из моих
тугих кудряшек, которые сбились в псевдодреды из-за трех дней
валяния в постели. – Дочь, давай выкладывай. Что случилось?
Что? Ничего не случилось! Ничего, блин, кроме катастрофы
вселенского масштаба. Меня предала лучшая подруга; парень, который
мне нравится, начинает отчего-то меня больше раздражать, чем
привлекать, а мой, казалось бы, единственный друг забил на меня, потому что у него появилась девушка. И все прекрасно! Замечательно!
Лучшее время в жизни!
В глазах появляются слезы, и я накрываюсь одеялом с головой.
Чувствую, как мама наклоняется ниже и прижимается щекой к моему
лбу. Она обнимает меня через преграду и срывает последний хлипкий
замок на двери, за которой я спрятала боль и разочарование.
Есть что-то отпускающее в объятиях матери. И я позволяю
самому родному человеку увидеть меня без ширмы стойкости и
безразличия. Выпускаю наружу все, что копилось последние пару
месяцев, и рассказываю историю с самого начала, наблюдая, как мои
ладошки крепко сжимают теплые и ласковые руки.
– Девочка моя, какой ужас, – произносит мама, не пытаясь скрыть
негодование. – Просто кошмар! Я бы хотела сказать, что это ерунда и
ты обо всем забудешь, только сама знаю: легче не станет.
– А вообще станет? – спрашиваю с царапающей душу надеждой.
– Конечно. Такое нужно пережить. Ты у меня сильная девочка.
Дай себе время. И не надо прятаться здесь, так проблемы не решаются.
– Знаю, мам… Но лучше мне еще немного побыть в изоляции. Не
хочу никого из них видеть, для их же безопасности. Думаешь, папа
обрадуется, если меня придется забирать из полицейского участка?
– Собираешься побить их всех? – усмехается мама, глядя на меня
больше с одобрением, чем с предостережением. – И теперь массу
набираешь?
Она в молодости была грозой района, все ее врагини ходили и
оглядывались, переживая за свои прически. Мне папа рассказывал и, по-моему, даже восхищался. Может быть, поэтому и я рассматриваю
подобный вариант развития событий. Лучше пусть тебя боятся и
недолюбливают, чем унижают и смеются, – закон джунглей, – а школа
тот еще обезьянник.
– Не хочу, но могу… – бурчу, сдувая надоедливую кудряшку со
лба.
– Тогда и правда тебе лучше посидеть дома, пока не остынешь. Во
всех смыслах. Похоже, снова температура поднялась. – Мама трогает
мой лоб, а после убирает руку, недовольно поджимая губы. – Никакого
спорта, пока не выздоровеешь! Ясно?
– Кристально… – сухо отвечаю я, предвкушая еще несколько дней
самобичевания. Если я ничего не делаю, то думаю. Но думать
получается только о плохом.
– Тась, мне с трудом верится, что Аля могла так поступить с
тобой. Совсем на нее не похоже.
Ауч! Удар в больное место. Ничего меня не задевает так сильно, как подстава от Макаровой.
– И я тоже так считала, мам. Но Олег бы точно не стал врать.
– Уверена?
– А зачем ему это?
– Мальчики не отличаются особой хитростью, но и списывать со
счетов их нельзя. Ты сама говоришь, что у тебя к нему двоякие
чувства. А это уже интуиция, доченька. Иногда стоит к ней
прислушиваться.
– А ты сразу влюбилась в папу?
– Конечно, нет! Он раздражал меня до ужаса. Весь такой
правильный и спокойный, что хотелось станцевать у него на макушке, лишь бы увидеть хоть какие-нибудь человеческие эмоции.
– И-и-и?.. Как получилось, что вы вместе двадцать лет?
Мама меняется в момент. На лице проступает сияние нежности, взгляд теплеет. Она определенно вспоминает что-то очень хорошее и
дорогое сердцу.
– Только рядом с ним я могла быть собой, – признается она с
улыбкой. – Ничего из себя не строить и не переживать из-за потери
имиджа. Он принял меня такой, какая я есть, полюбил и уже не
отпустил.
– Прямо как Аля с Макаром, – ухмыляюсь я, вспоминая эту
парочку.
Ну ведь правда. Бойко (так же, как и я) знает Алю совсем с другой
стороны: с нормальной, настоящей. Он видит, что она не идеальна, но
до сих пор ходит за ней хвостиком, несмотря ни на что.
Пуленепробиваемый пацан. Вот за что я его и уважаю. Какие глубокие
чувства. И почему Аля ничего не замечает?
– И не только Аля с Макаром, – говорит мама, хитро улыбаясь.
– А кто еще?
– Ох, доча… Когда у тебя глаза-то откроются?
– О чем ты?
– Проехали, – отмахивается она. – Сама скоро поймешь.
– Мам, что мне делать?
– Отмечу сегодняшний день в календаре. Тася просит совета… –
хихикает она, а я злюсь.
– Мама!
– Мама, мама… – Она качает головой, будто устала от меня, но я-то в курсе, что это просто дразнилки. – Как минимум тебе стоит
поговорить с Алей еще раз.