Хвала и слава. Том 1

Голомбеку было трудно переноситься прямо из простой хаты, стоявшей в низине у леса, в Пустые Лонки, во «дворец», хоть это и был всего-навсего большой деревянный дом. Несмотря на всю сердечность тещи и сдержанную любезность Ройской, Франтишек чувствовал, что его там едва терпят. То, что в Одессе и Оле, и пани Михасе казалось удачной партией, теперь, на родине, когда положение упрочилось, коробило сестер Калиновских. Пекарня! И добро бы какая-нибудь маленькая пекарня, откуда золото незаметно текло бы в мошну Голомбеков, а то ведь одна из наиболее известных в Варшаве, да еще в центре, пекарня и кондитерская, за прилавком которой довольно часто можно было видеть круглую и улыбающуюся физиономию пана Франтишека. Благодаря своей полноте, любезности, обворожительной улыбке и превосходным пирожным Франтишек был одной из популярнейших фигур в столице, и изображавшая его марионетка неизменно украшала все кукольные представления. В Варшаве он казался даже приятным, но в деревне, в имении, на фоне великолепного парка и цветов, названия которых он постоянно спрашивал, Франтишек всех шокировал.

«О чем с ним можно говорить?» — думала Ройская, за каждой трапезой сажая его подле себя. А когда приезжали гости и начинался разговор об озимом рапсе, о гонках в Седльцах и конных состязаниях в Парчеве, молчание Голомбека вызывало такую же неловкость, как и его реплики, свидетельствовавшие о том, что он не только не имеет представления о предмете разговора, но в глубине души пренебрежительно к нему относится.

Полдник был относительно удачным. По давно заведенному в Пустых Лонках обычаю стол выносили в сад, а в случае ненастья ставили на веранде. Стол был узкий, но очень длинный: на полдник полагалось приходить «девушкам из сада» — садовницам, которых обычно кормили во флигеле, стоявшем на обширном заднем дворе. Некоторые садовницы напоминали Франтишеку работниц из его пекарни, поэтому здесь он смелел и чувствовал себя как дома. Зато Анджей не любил полдников из-за того, что на них появлялся Валерек, который обычно опаздывал к столу. Анджей вообще недолюбливал Валерека и уже особенно не выносил его, когда приезжал отец. Молодой Ройский совершенно откровенно подтрунивал над толстым пекарем, который не умел ни защититься, ни дать отпор, а только улыбался или краснел и старался замять разговор.

Кристина была с визитом у пани Эвелины в пятницу. В субботу приехал Франтишек на полугрузовике своей «фирмы» с золоченой надписью «Francois» на дверцах, и к тому же так рано, что за столом под сенью деревьев оказались вместе обе сестры, дети, Франтишек, Валерек, молодой практикант из Варшавы и шесть садовниц. Валерек начал с того, что принялся высмеивать автомобиль Франтишека.

— На каком же это вы лимузине прибыли, дорогой пан Франтишек? Это что, новая марка?

— Почему новая? Обыкновенная французская машина.

— Марки «Francois» или как? — забавлялся Валерек.

Анджей очень любил машину из пекарни, и смех Валерека задевал его за живое. Кроме того, он видел, что отец заливается краской и не знает, что ответить. Он хотел вмешаться, но никто не обращал на него внимания. Анджей только заметил, что панна Клима, садовница, в которой он души не чаял и которая время от времени рассказывала ему, как надо ухаживать за растениями, тоже покраснела и нахмурила густые черные брови.

— Экипаж рода Голомбеков, — издевался Валерек, — с фамильным гербом — ромовая баба.

Пан Франтишек вымученно улыбнулся. Ройская повернулась к сыну и уже хотела ему что-то сказать, как вдруг подал голос Анджей.

— Дядя Валерек, — провозгласил он звонко, — дядя Валерек, я пью молоко за ваше здоровье!

— Отлично, — сказал Валерек. — Жаль, что не водку.

— А знаете, дядя, за чье здоровье пьют молоко? За здоровье дураков!

Последние два слова Анджей выкрикнул тонким, истерическим голосом.

— Ах, Анджейка! — в один голос произнесли бабушка и отец.

Валерек побагровел, как свекла. И, не выдержав, вдруг вскочил со стула. Ройская с ужасом посмотрела на него.

— Ах ты, сопляк! — воскликнул Валерек и принялся разыскивать в кустах свой стек.

— Валерек, успокойся! — крикнула пани Эвелина.

Валерек, весь красный, уже поднял свой стек. Пан Франтишек привстал со стула. Но Клима, опередив его, стремительно выскользнула из-за стола, кинулась к Валереку и выхватила у него из рук стек.

— Сядьте, — произнесла она спокойно, отняв у Валерека орудие наказания, и вернулась на свое место.

Валерек с минуту стоял неподвижно, потом выругался, но вернулся к столу и сел. Некоторое время царило молчание. Анджей вдруг расплакался и убежал в сторону дома.

Пан Франтишек спокойно и внимательно смотрел на Валерека.

— Я должен извиниться перед вами за сына, — проговорил он наконец.

Валерек что-то невнятно пробурчал.

Ройская, впрочем, уже не думала об этом инциденте. Она с некоторым страхом смотрела на Климу.

«Ну, раз уж она отняла у него хлыст, — подумала про себя пани Эвелина, — значит, дело зашло очень далеко».

Но тут же примирилась с этим открытием:

«Гм, может, это и к лучшему».