Хватайся! Рискуй. Играй. Умри (СИ)

Туда мы добрались только к девяти вечера. Свет в двухэтажном наполовину разрушенном доме отсутствовал. Признаться, заходить внутрь было страшно. Пробираясь по темному коридору в зал, я всем телом ощущал, как что-то, называемое неизвестностью, приближается ко мне ближе и ближе.

Скорее включил фонарик. В зале никого. Вздох облегчения.

Влад пробрался на кухню, фонариком освещая путь. Замер. И через несколько секунд бросился на пол. Вот она, эта пугающая неизвестность. Там, где тебе кажется, что ты ее миновал.

На какую-то долю секунды замер и я. Но все же ринулся на кухню, поскользнулся на чем-то скользком, но не упал, удержавшись за дверь.

Кровь растеклась по всему линолеуму, затекла за неработающий холодильник. Нож в животе распластанного парня вселял ужас, а опущенные веки на распухшем лице кричали о неизвестности. Жив? Не жив?

Влад приблизился ухом к его носу.

Жив. Не жив.

Измерил пульс на шее.

Жив. Не…

— Жив.

Противник мнет босыми ногами маты. Я стою в стойке, прикрывая руками туловище. Хорошо, что хирурги позволили драться кулаками. Хотя кто знает, может, они нарочно. Порву сухожилия — им же деньги в карман.

Влад где-то позади моего соперника уже в схватке с мужиком лет пятидесяти.

Мой противник молод, ему примерно двадцать пять — тридцать лет. Его зовут Иваном.

Я делаю удар ногой, но он отбивает коленкой.

В бойцовский клуб приходят, чтобы излечиться от разрушающих тебя негативных эмоций. Гнев, страх, обида.

Иван уходит в сторону, нагибаясь, ставит подножку, но я легко ее избегаю.

Чтобы излечиться, нужно спроецировать весь негатив на противнике. Представлять, что ты бьешь не человека, а боль, обиду или что там тебя гложит.

Он поднимается, направляет кулак в лицо, но Макс Остин его перехватывает, заходит за спину и валит противника.

В прошлом году Юре не повезло с соперником. Их драка зашла слишком далеко. Соперник нанес ему два удара ножом, а затем, опомнившись, испугался, что убил человека, и сбежал.

Иван резко вскакивает и начинает молотить меня по корпусу, я держу защиту, слежу за каждым полетом его кулаков.

Мы с Владом успели вовремя. Парень был жив, но потерял много крови. Ему сделали операцию. На две недели больница приняла Юру как родного. Этот случай изменил его, он стал другим. Стал ценить жизнь еще больше. Тем не менее, еще через две недели, в ночь с двадцатого на двадцать первое марта, его оптимизм не сыграл никакой роли.

Час ночи. Дверь почему-то открыта. Я прошел в прибранный коридор, разделся. Этой ночью Аня решила заночевать у своего парня, поэтому мне не стоило удивляться громко играющей музыке в зале.

В зале никого, но люстра ослепительно освещала комнату. Я прислушался. Skillet, «Monster». Решив не выключать, вяло пробрался до спальной. Со скрипом открыл дверь и оказался во мраке.

Грохнулся на свой матрас, даже не снимая джинсы и толстовку. Музыка играла так громко, что уши отчетливо слышали каждый звук.

— Юр, ты здесь?

Никого здесь нет.

Я заночевал бы у Насти, но три часа назад позвонил Юра и сказал, что хочет меня видеть. Голос у него был возбужденный, и я подумал, что он сочинил музыку и хочет услышать мое мнение. Или наконец купил новую гитару, чем должен похвастаться. Или еще что-то в этом роде.