Хватка (СИ)

       Минут через десять-пятнадцать прибежали отправленные к Лопатину разведчики. С трудом отыскали сидящего в одиночестве и пребывающего в полубреду комбата, но, увидев его издалека, решили не пока беспокоить, дождались пока не появился Вакуленко:

       — Чего прячетесь? — Спросил на ходу он, чем привел в чувства Филиппова.

       — Мы …доложить, — начали переглядываться бойцы.

       — Не шуми, Сергей, — стал подниматься комбат, но сам не смог, пришлось ему помогать, — видишь, какой я…, поворотливый. Пожалели меня хлопцы, не ругай их. Ну что, братцы? Как там Лопатин?

       — Жив он, товарищ майор, — начали по очереди рассказывать разведчики, — из танков целыми остались только три БТ-7 и еще как-то спаслась Т-16. Она только и на ходу, а танки все, привязаны к месту, могут только стрелять. У одного всю правую сторону вывернуло, — продолжил второй боец, — у другого гусеницу с катками разбросало возле хат, а третьему что-то в движке перебило, не заводится. Остальные все — горят. Хазикова и Ермакова убили, …много у них ребят полегло. Спросили в Лопатина чем помочь, так он к вам отправил. У него рука вся раздроблена, снарядом отбросило и ударило о дерево. Говорим — ранены, может с нами пойдете, так он сказал, что еще посмотрит, кто дольше продержится, а будем надоедать, обещал собак по следу пустить, чтобы быстрее до комбата добежали. Да, — вспомнил первый боец, — Лопатин просил передать, что пришлет нам Т-16…

       — Ложись! — Вдруг скомандовал Вакуленко и прикрыл собой командира. Со стороны пшеничного поля с противным шелестом, прямо в центр села прилетел и взорвался снаряд.

       — Сейчас попрут, — корчась от боли, разогнулся комбат, — спасибо, Сергей, но прикрывай больше …командира. Себя тоже беречь надо. Посчитал, сколько и чего у нас осталось?

       — Да не много в наличии-то, товарищ майор, — доложил тот, — раза три пересчитали оба наши снаряда, чего-то больше их не становится.

       — Хватит балаболить, — осек Филиппов его однонаправленные шутки, — давай по делу.

       — Тех, кто может воевать, человек с восемьдесят наберется, а по оружию и боеприпасам сами знаете.

       — Знаю…, что там? — Заметив, что начальник расчета смотрит куда-то в сторону, спросил комбат.

       — А вон, — кивнул Вакуленко, — Т-шка Лопатинская ползет…

       С горки, объезжая глубокие воронки в самом деле медленно спускалась Т-16. Ее пулеметный огонь придется весьма кстати оставшимся у Филиппова бойцам. Нужно было подумать, где ее будет сподручнее поставить?

       — Черт! — Сорвался с места Вакуленко, и побежал в сторону орудия.

       Комбат и разведчики насторожились, вглядываясь в задымленный край рощи. Опять, неведома откуда взявшись, вдоль нее полз немецкий танк. «Где-то они все же нащупали себе тропку в этом березняке», — недовольно процедил сквозь зубы Филиппов.

       Немец, двинулся сначала прямо, но затем, будто опомнившись, повернул башню в сторону орудий и резко завернул вправо, скрываясь от них за пригорком. Едва не зацепив стволом пушки поросшую сухим быльником насыпь, он стал, прикрываясь ей и повернул башню в сторону почти добравшейся до места Т-шки.

       …Ей хватило одного снаряда. Он легко прошил лобовую броню и взорвался, ударившись в двигатель. Старая техника, …бензин. Т-шка выплюнула назад свои потроха и вспыхнула, словно факел. Никто из экипажа не уцелел.

       Горел Т-16, горело все село, …загорелся и немец. Это расчет Вакуленко отомстил за товарищей и израсходовал на него последние снаряды. Теперь остаткам батальона оставалось лишь одно — залечь в окопах и ждать «гостей». А те и не заставили себя долго ждать.

       Медленно подползая к Легедзино, танки уже даже не стреляли. Наверное, попросту не видели куда. Въезжали на окраину и, если обнаруживали в смотровые щели окопы, утюжили их гусеницами и днищами, заставляя красноармейцев перебегать с места на место и нещадно поливая их из пулеметов. Большая часть немецких машин осталась в поле, как видно пологая, что и те, что вошли сейчас в село, вполне справятся с остатками русских.

       Что-то около трех часов с начала их заключительной атаки то тут, то там хлопали советские винтовки, изредка в танки летели гранаты или бутылки с зажигательными смесями, где-то внезапно возникали рукопашные схватки. Это немецкие автоматчики натыкались на малые группы по сути уже безоружных красноармейцев.

       За раскуроченным взрывом картофельным копачом лежал майор Лопатин, и достреливал последнюю обойму своего ТТ. Из густых зарослей смородиновых кустов позади него подполз Долдашев:

       — Все, командир, — вытирая лицо от затекающей в глаза крови, выдохнул он, — переставай воевать. От Филиппова к тибе пиришли шеловек двадцать. Камбата убили, танк задавил. На той старане нашх совсем уже нет. Мы тольк и остались. Шьто делаим?

       Заместитель начальника штаба опустил пистолет:

       — Все, Каирболат, — прохрипел он, — труба дело. Как мы не трепыхались, а пришел наш последний час. Что не страшно?

       — Нет, камандир, — ответил проводник-кинолог, — тольк сабак нашх жалко. Хороший был в этот раз, луший сабак. Все! Золото, а не сабак. Слыш тиха? Сидят, не гавкают. Видят все. …Нас подавят танком, их перстриляют. Жалко