Хвост виляет собакой

Когда-то мы бы не сразу поняли это, мы бы сказали: «А нам-то что?» Мы бы сидели и ждали, пока не разбомбят Перл-Харбор. Но не сейчас. Потому что у нас есть ЛИДЕР, который извлек уроки из истории. Если бы мы остановили Гитлера в Чехословакии, а Японию в Маньчжурии, мировой войны бы не было. Так что не в этот раз, приятель. В этот раз НЕ БУДЕТ НИКАКОГО УМИРОТВОРЕНИЯ.

Мы собираем всех СОЮЗНИКОВ. Англия, Франция, мы и Россия снова действуем сообща. В защиту демократии, верховенства закона и целостности национальных границ. Мы поддерживаем изгнанное из захваченной страны правительство. На этот раз даже немцы и японцы на нашей стороне. И все маленькие страны. Организация Объединенных Наций. Сердце замирает при виде всех этих разных флагов, которые гордо развеваются, бросая вызов тирану.

Видите ли, мир понимает, что завоеванная страна – это Аутсайдер. Не важно, насколько мы больше нового Гитлера, мы боремся за пострадавшего. Мы сражаемся за Аутсайдера.

Следующая фаза РАЗОГРЕВАЕТ ПУБЛИКУ.

Мы копим силы. И союзников. Послушайте меня, я считаю, что – при определенных условиях – в мире чертовски мало стран, которые будут противостоять нам дольше, чем Панама или Гренада. Я хочу, чтобы вы знали, что безопасность стоит в нашем списке очень высоко. Мы хотим, чтобы жертв было настолько мало, что их число не сравнялось бы с людьми, погибающими пьяными за рулем. Последнее, чего мы хотим – и мы этого не допустим, – это еженедельно увеличивающегося количества мешков с телами на экранах телевизоров в домах Америки. Несмотря на это, наращивая наши силы, мы ведем МЕДИАБЛИЦ о том, насколько сильны и опасны другие противники. Насколько сложна наша задача. Сколько самоотверженности и героизма потребуется, чтобы победить этого фанатичного, закаленного, хорошо вооруженного, опытного, смертельного врага.

Наша модель для этой войны – СУПЕРБОУЛ. К нему очень долго готовятся. Не считая плей-оффа, подготовка длится не менее двух недель, это 2 352 часа подготовки к трехчасовой игре. И это работает.

Наступает Большая Игра. МЫ ВКЛЮЧАЕМСЯ. Мы побеждаем. Ровно так же, как в трехчасовом футбольном матче. Мы возвращаемся домой. Все закончилось. Начинается ПАРАД ПОБЕДЫ[110].

Кравиц, чтобы перейти к следующему шагу, как бы по-настоящему спросил Бигла:

– Давайте не будем увлекаться и вернемся в реальный мир. У нас получится собрать все эти элементы: Гитлера, Польшу, союзников, уверенность в победе?

Бигл посмотрел президенту прямо в глаза. Он не спешил отвечать «Да!» Важно было донести до него, что это не героика, не тупое остроумие, не мысль с потолка, не «гун хо!», не пустой кураж, не бахвальство для прессы.

– Определенные вещи невозможно отрицать. Соединенные Штаты могут вступить в войну без негативных политических последствий. Это факт. Мы можем вести войну практически без американских потерь. Это тоже факт. Так что на самом деле вопрос заключается только в обрамлении. Мы не придумываем ничего нового, мы говорим только о том, как сделать что-то более эффективным. Как только мы это осознаем, то поймем, что моя роль не столь радикальна, как кажется. В этом свете я готов сказать, что ответ «да». Однозначное «да».

Поле боя должно быть на Ближнем Востоке или в Северной Африке, – сказал Бигл и объяснил почему[111]. Учитывая это, выбор Гитлеров был приличный: Муаммар аль-Каддафи, Хафез аль-Асад, Саддам Хусейн, Рафсанджани или, о чем следует задуматься, новый Аятолла.

Потенциальных Польш тоже было много. Ливия снова вторгается в Чад, или Судан, или Алжир, или даже Египет. Алжир может вторгнуться в Марокко. Ирак мог напасть на Саудовскую Аравию, Кувейт или Сирию. Иран мог пересечь Персидский залив и напасть на Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Кувейт, даже Саудовскую Аравию. Сирия – вторгнуться в Иорданию.

– Мы собираемся выйти, – сказал Кравиц, обращаясь к президенту, – на арену, которая требует мастера дипломатии. Кого-то, кто лично знаком с главами государств.

– Мэгги Тэтчер поддержит нас, – сказал президент, размышляя вслух. – Миттеран – я смогу с ним справиться. Горби – по правде говоря, я думаю, что он нуждается в нас больше, чем мы в нем. У нас есть реальное преимущество: я работал в ООН.

– Как вы собираетесь убедить одного из глав этих государств сыграть Гитлера в вашем фильме? – спросил Бейкер. – Вдруг они вспомнят, что Германия проиграла, а Гитлер умер в бункере? Мне кажется, что вы предлагаете им безвыигрышную ситуацию, и они, ей-богу, это поймут.

– Мы воспринимаем Гитлера как злодея, – сказал Бигл. – А на Ближнем Востоке многие видят в нем героя. Они восхищаются силой. Они верят в мучеников. А тут еще и еврейский фактор. Во-вторых, это шанс заполучить большой куш, сыграть важную роль на мировой арене. В-третьих, выступление против Соединенных Штатов, даже проигрышное, в арабском мире сделает кого-то героем. Так что, хотя отсюда это выглядит как безвыигрышный вариант, оттуда это кажется беспроигрышным предложением. Или его можно подать именно с выгодной стороны.