Кьяра

А море на то и море, чтобы никогда не умиротворяться и ни с кем не примиряться. Оно только переводит дух, дает успокоиться исцарапанным острыми прибрежными скалами волнам – и вновь устремляется в бой, восстав против однообразия и неподвижности.

Отар Чиладзе. Шел по дороге человек

Это был их единственный шанс, единственная оставшаяся у них слабенькая надежда, и Гарри намеревался держаться за нее, пока ее силой не вырвут из его рук.

Дж. К. Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти

Мия из Хотталара

Я сразу решила, что идти надо к Эрли. Больше-то мне и некуда было. Сама бы я могла какое-то время прятаться в Таравецком лесу, но не с трехлетним ребенком. Нам нужно было настоящее убежище. Такое, где нас никто не сможет найти. Всю дорогу до Хотталара я оплакивала остров. Я проговорила все имена. Я не знала, что мне делать со своей виной, со своей бедой. Я, я сама привела стражей на остров, я занесла меч над опустошенными.

Я вспомнила лицо короля во время нашего разговора и заорала. Я кричала, драла себе волосы и царапала лицо. Ньюке-Чоль смотрела на меня молча и сурово.

На рассвете туатлин доплыл до Хотталара. Я долго не могла сойти на берег. Сил у меня не осталось. Я лежала, распластанная, на его голове и никуда не хотела идти. Я готова была умереть здесь и сейчас. Но Ньюке-Чоль, уснувшая во время нашего плавания, проснулась и захныкала. Она хотела пить. Туатлин нетерпеливо забил плавником. Интересно, увижу ли я когда-нибудь его хвост? Узнаю ли, как он выглядит целиком?

Мы сошли на берег. Маяк видно отовсюду, и дом моих единственных знакомых в этом городе найти было нетрудно, но что я им скажу? Пустят ли они нас? Одно дело – помочь девушке на базаре продать игрушки, и совсем другое – приютить двух беспризорников. Вернулась ли их дочь Мия, нашлась ли? И где мы будем жить, если нас прогонят из этого дома, приткнувшегося к огромному маяку?

Я толкнула калитку. Голова моя гудела, исцарапанное лицо горело, ноги еле слушались. А Ньюке-Чоль хотела пить. И скоро захочет есть. Пусть нас прогонят, но ведь не сразу же.

Эрли развешивала белье. Ей помогала светловолосая девочка. Я застыла у калитки, не зная, что сказать, но Ньюке-Чоль повела себя очень странно. Она бросилась к девочке, обняла ее за ноги, заливисто рассмеялась и залопотала:

– Чоль-чоль-чоль!

Девочка удивленно улыбнулась и погладила ее по голове. А Эрли увидела меня и воскликнула:

– Кьяра! Что у тебя с лицом?

Нас напоили, накормили, смазали мои царапины какой-то жирной мазью. Дом маячника был небольшой, но уютный. Во всем чувствовалась заботливая рука Эрли. Пестрые коврики на полу, разномастная глиняная посуда, лоскутные покрывала и занавески в мелкий цветочек, у нас были похожие. Где-то в доме спал муж Эрли, до кухни доносилось его тихое похрапывание. Эрли велела мне тоже ложиться спать.

– Давай, давай, милая, все расскажешь потом, на тебе лица нет. Мия, проводи Кьяру, пусть она поспит в вашей комнате, а мы пока поиграем с Ньюке-Чоль, раз она совсем не устала.

Ньюке-Чоль вела себя здесь как дома. Может, это и было странно, но у меня раскалывалась голова и слипались глаза. Я потом разберусь.

– Пойдем, – взяла меня за руку Мия и потянула вверх по лестнице.

Последним, что я увидела перед тем, как уснуть до самого вечера, был ее внимательный, изучающий взгляд.

Сны мне не снились.

Вечером дом Эрли оказался полон народу. Проснулся ее муж Дик, вернулись с работы сыновья, играли в прятки с Ньюке-Чоль младшие девочки, пришла старуха-лодочница и старик, которого Мия и ее сестры называли дедушкой. Старуха-лодочница очень удивила меня. Не только тем, что была в этот раз одета в платье, а не в рабочий комбинезон, но и тем, что, оказывается, у нее был муж! А я-то думала, что такие старухи не выходят замуж! А если и выходят, то ненадолго. Я немного побаивалась ее, она напоминала мне Леду Вашти. Но лодочница была смелой и говорила все, что ей вздумается.

– Какие ветры тебя сюда занесли, милая? – спросила она меня.

Я опустила глаза. Что бы мне соврать?

– Мы…

– Тебя что, били? – спросила она, уставившись на мои царапины.

Я кивнула. Можно и так сказать. И не уточнять, что я сама себя исцарапала, умирая от отчаянья.

– Откуда вы вообще взялись?

– Бабушка! – воскликнула Мия.

– Что? Должны же мы знать! А вдруг она беглая преступница?

– Кто бы говорил, – добродушно пробурчал себе в бороду ее муж.

– Ладно, – фыркнула старуха. – Но скажи хотя бы, что ты не украла этого ребенка!

– Нет!

– Ты ведь не совершила никакого преступления?

Я не знала, как ответить. Но голова после сна прояснилась, и я не хотела врать.

Особенно этим людям.