Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Альтернативный миролюбивому плебейскому национализму «деятельный национализм» должен, по убеждению Донцова, делать ставку не на широкие слои народа – «холопскую массу», а на «касту лучших людей» или на «расу избранных» – «нордическую». По определению Донцова, нордическая украинская раса есть, по его мнению, «панская раса, которая носит в себе стремление и пристрастие перекраивать мир и давать ему свои законы, свою правду».[542] Это и есть, по мнению Донцова, сущностные характеристики украинской этничности. Чертами нордической расы, по мнению Донцова, обладали «степные рыцари» – запорожские козаки, характер которых -«горячий, искренний и необузданный, с огромным избытком сил физических и моральных», близок воинственному духу немецких рыцарей.[543] В позднейшей украинской культуре этот типаж представлен, по мнению Донцова, прежде всего Тарасом Шевченко с его кредо «караюсь, мучусь…, але не каюсь» и Лесей Украинкой, -«единственным мужчиной в украинской литературе» (определение Д.Донцова), а также Иваном Франко, правда только «в минуты просветления», когда он отказывается от своих народно-демократических призывов «перековать мечи на мирные плуги», чтобы достичь «прогресса и счастья» и восстает против идеалов «плебейского благоденствия» и «московского холопофильства».[544]

Активисты ОУН под руководством Степана Бандеры, у которого Национализм Донцова был настольной книгой, попытались реализовать идеи Донцова на практике в союзе с «нордийцами» фашистской Германии.[545] Весной 1941 года они сформировали под кураторством Абвера два батальона с нордическими «господскими» именами «Роланд» и «Нахтигаль», а в ночь на 30 июня 1941 года батальон «Нахтигаль» вступил во Львов с частями вермахта. В тот же день соратники Бандеры во главе с Ярославом Стецько на собрании в львовском оперном театре провозгласили «Акт возрождения Украинского государства», в котором было объявлено создание «Украинского Государства, союзного с Великой Германии во главе с вождём Степаном Бандерой».[546]

Однако нацисты, как известно, отказались признавать украинских националистов в качестве самостоятельных союзников. Узнав о провозглашении ОУН союзного с Германией украинского государства, Гитлер, также известный поклонник Ницше и ценностей нордической расы, Донцова, естественно, не читавший, пришёл в бешенство от посягательств украинцев на «господский» статус и приказал «растоптать тех, кто допустил это славянское свинство».[547]5 июля Степан Бандера и ещё 300 членов ОУН были арестованы. На допросе Бандеры государственный подсекретарь Райха Кундт уточнил по поводу «Акта возрождения Украинского государства»: «Здесь идёт речь о том, что немецкий Райх и немецкий вермахт являются их [украинских вооруженных сил. – И.Ж., С.Ж.] союзниками. Это не так: единственный человек, который ведёт борьбу – это фюрер, а украинских союзников не существует [курсив наш -И.Ж., С.Ж]».[548]

Почему? Очевидно не только потому, что Гитлер не читал Донцова и не знал о нордических корнях украинцев. По-видимому, решающую роль сыграло разное понимание националистической революции. В версии украинских националистов из ОУН задачи националистической революции фактически сводились к задачам национально-освободительного движения с конечной целью создания собственного независимого государства, в котором украинцы стали бы титульной нацией с титульными государственными языком и культурой. В отличие от этого проекта, немецкие «лыцари» представляли националистическую революцию, исходя из концепции «консервативной революции» (Э. Юнгер, А. Мёллер, В. Кляйнау и др.), горячим сторонником которой был Гитлер. Этот тип революции может быть определен как «негативная революция», цели которой формулируются только негативно, через отрицание позитивных предикатов – а именно через антилиберализм, антикоммунизм, антиреспубликанство и др. (подобно характеристикам бога в негативной теологии) и не сводятся к партикулярным задачам. Условием успеха националистической революции, понимаемой в терминах теории консервативной революции, является не партия как структурированная институция и не программа со списком требований, а движение, репрезентирующее единство «народного духа»: ведь подлинный национализм, по словам Юнгера, начинается «не с программ и партий». Кляйнау с энтузиазмом цитирует высказывание Муссолини о том, что если бы фашизм обладал политической программой, он потерпел бы фиаско: «Фашизм обладает чем-то более ценным, чем программа, – волей к действию».[549] (Собственно, как и политические стратегии движения Окупай, мобилизационный потенциал которых, по мнению Дж. Батлер, заключался в отказе выдвигать программные требования в адрес определенной власти.[550]).