Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

Как очень скоро выяснилось, это была хорошая мина при плохой игре.

Большевики, в свою очередь, отнюдь не сдались. После падения дворца центр активности пробольшевистских сил переместился на Печерск. Восстание активно поддержал Арсенал, а также расположенные на Печерске военные части, прежде всего 3-й авиапарк и понтонный батальон.

Из ведущих киевских большевиков на свободе оставались только Затонский и Андрей Иванов. Последний избежал ареста благодаря тому, что после одного из митингов почувствовал себя плохо и отправился не во дворец, а на квартиру. В 4 часа утра 29 октября (11 ноября) к нему прибежали арсенальцы и сообщили об аресте большевиков во дворце. Сразу же собрали совещание представителей заводов и военных частей и стали решать, как действовать. Как утверждал Иванов, на этом совещании были и представители украинских частей{592}. По всей видимости, украинцы заподозрили, что «укрепление порядка и спокойствия в тылу» штабом округа вполне может коснуться и их. Со своей стороны, в армии подозревали о наличии некоего альянса между украинцами и большевиками. Так, 27 октября (9 ноября) комиссар 7-й армии эсер Дмитрий Сургучев (будущий депутат Учредительного собрания) телеграфировал, будто в Киеве «украинцы вместе [с] большевиками захватили арсенал и осаждают штаб округа»{593}. 31 октября (13 ноября) в заметке «Киевлянина» утверждалось: «Понтонные казармы находятся в связи с арсеналом, где засели украинцы. Арсенал подает патроны понтонерам»{594}. Насколько мы можем судить, основную роль в Арсенале играли не украинцы, а большевики; но, как мы увидим, некоторое содействие последним украинцы действительно оказывали.

Затонский, успешно выбравшись из штаба округа, окольными путями, по Собачьей тропе отправился на Печерск, в 3-й авиапарк; его сопровождал Гальперин. Успешно добравшись до места, он информировал соратников о предстоявшем нападении на дворец. Тем же путем, с Крещатика через Собачью тропу, прошел в авиапарк старый большевик Иван Смирнов, которого провела 17-летняя девушка Олеся Ситниченко.

Смирнов рассказал авиапарковцам о событиях во дворце, показал им записку Георгия Пятакова: «Ревком арестован, действуйте немедленно, иначе всё пропало»… Как действовать, никто толком не знал. Возникла идея пойти во дворец на разведку и попытаться связаться с арестованными. Вызвалась пойти Олеся: молодая девушка должна была вызывать меньше подозрений у патрулей. По дороге ее много раз останавливали юнкера. «Отбрехиваясь», ей удалось добраться до ворот дворца, но здесь миновать сильную охрану шансов не было. Девушка попыталась пойти в обход, мимо забора над днепровскими кручами, но и там ее остановили. Уверения, будто она идет к отцу, работающему в столовой во дворце, не помогли. Ситниченко пошла назад в авиапарк, зайдя по дороге в Арсенал и встретив там Андрея Иванова. В ту ночь она несколько раз ходила между Арсеналом и авиапарком с записками для Богданова, солдата авиапарка, принимавшего активное участие в подготовке восстания:

Що там в нім було написане[,] не знаю. Витрівалість конспіратора не дозволяла прочитати те, що не мені призначалось. Я знала одно: якщо затримають юнкери, я повинна проковтнути записку{595}.

В авиапарке происходило совещание с участием Затонского. В какой-то момент в парк пробрался посланец из дворца, который подтвердил, что весь военно-революционный комитет арестован.

Раздаются возгласы: «Идем выручать!», «А, если поздно, так – мстить мерзавцам!».

С трудом удерживаю их. Надо выяснить свои силы, установить связь с другими частями,

– вспоминал Затонский.