Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

<…> інтереси трудового люду не вимагають тепер проголошення Самостійности.

Виголосивши Самостійність, ми матимемо зо всих боків своїх ворогів, з якими прийдеться воювати. Ми добиваємося утворення федерації і, коли Москва не захоче з нами федеріровать, нехай вона відокремлюється. (Оплески.){1060}

Идея независимости de jure по-прежнему приемлема, но еще не разумна. Для дальнейшего продвижения «окна» необходимы были новые толчки.

Одним из них стали отношения с Петроградом. Еще до ультиматума Совнаркома обозначились чисто практические моменты, которые подталкивали Украину к тому, чтобы решать свои проблемы самостоятельно. Характерна в этом смысле история появления украинских денег.

Петроградский переворот привел, кроме всего прочего, к кризису наличных денег. 2 (15) ноября в Киеве состоялось совещание представителей киевских банков под председательством Генерального секретаря финансов Михаила Тугана-Барановского. Основная тема совещания – недостача денежных знаков. Приняли решение: «Видати украінські цінні бумаги і гроші, але тоді, як би Украіна була довше одірвана од Петрограду»{1061}.

Через две недели Порш в разговоре со Сталиным ставит перед своим собеседником, как он выразился, «практический вопрос»:

Местные отделения государственного банка, обслуживающие фронт и тыл, а также промышленность, испытывают большие затруднения в денежном обращении, вследствие отсутствия денежных знаков. Это обстоятельство вызывает серьезнейшие осложнения в промышленности, в особенности в такой сезонной промышленности, какой является промышленность свеклосахарная, не говоря о том, что отсутствие денег может вызвать волнения в рабочей массе, которой[,] как равно служащим и чиновникам, нечем платить. Отсюда просьба посодействовать снабжению всех отделений государственного банка на Украине правильно и в достаточной степени деньгами.

Сталин отвечает: «Я сегодня же сообщу в совет народных комиссаров и не сомневаюсь ни на одну минуту, что будут приняты все зависящие от него меры»{1062}. Неизвестно, в какой степени Сталин выполнил обещание – но кризис продолжался. На очередном совещании в Генеральном секретарстве финансовых дел в конце ноября (по старому стилю) обсуждался вопрос о выпуске украинских бон, то есть заменителя бумажных денег. Приняли принципиальное решение – украинским деньгам быть! Возник следующий вопрос – чем эти деньги обеспечивать. Наметили три источника фондов: 1) доходы городов и земств Украины; 2) сахар; 3) процентные бумаги. Создали особую комиссию для разработки законопроекта об обеспечении будущих украинских денег из этих фондов. Решили также объявить конкурс на составление рисунков будущих украинских бон{1063}.

На заседании Генерального секретариата 1 (14) декабря выслушали доклад Ещенко о том, что «служащі залізниць і шосейних доріг просять замісць грошевоі виплати одержати харчові та инші продукти», а затем

Постановлено: доручити секретарству фінансів реквізувати папер для друкування грошей і реквізувати друкарню Кульженка. Для експедіціі грошей реквізувати помешкання лазарета проти типографіі Кульженка на Пушкінській вул[иці]{1064}.

На следующий же день утвердили текст надписей на деньгах. Новая валюта получала название «карбованец» и приравнивалась к российскому рублю{1065}. Теперь речь шла не о временных бонах, а о настоящих украинских деньгах. «Центральн[ой] Рад[е] <…> хочется создать еще один аксессуар законченного самостоятельного государства. Временная острая нужда в деньгах является при таких условиях лишь поводом для отделения от России еще в одной области – области денежного обращения»{1066}, – не преминул заметить Александр Билимович, профессор Киевского университета, заведующий кафедрой политической экономии и статистики (ученик Дмитрия Пихно и муж Аллы Шульгиной, сестры Василия Витальевича). С первым предложением трудно не согласиться.