Киевляне в Москве (СИ)

В лагерь он вернулся задумчивый. И так ему вдруг всё осточертело! И лес этот неестественный, берёзовый. И убогие меховые палатки. И сирый деревянный остов строящейся крепости. А больше всего - эти люди: и преследователи, и жертвы. И злила его жестокость русинов, и бесила безответность туземцев. Хоть раз бы ударили в ответ. Всё равно б не пощадили, но хоть опасались бы - а значит хоть немного уважали б. Но местному дикарю и в голову не придёт сделать больно другому человеку - пусть даже чужаку, захватчику.

Словно больной, развёл Олекса костёр. Долго сидел в одиночестве и смотрел на пламя. Добриня неслышно сел рядом. И неожиданно положил руку на плечё.

- Ковтни, Поповичу, легше буде, - сказал старик, протянув меховую сумку с мёдом.

Олекса глотает хмельной напиток. Становится теплее и спокойнее. Добриня гладит его по голове, по плечу. И убирает руку.

- Ностальгя, юначе? - говорит тихо.

- Що це таке?

- Туга за домвкою.

Олекса задумывается на миг.

- Н, чого нема - того нема, - и как-то само собой так получается, что выкладывает он Добрин всё, что на душе.

Старик качает головой.

- В кожного на земл своя доля, - говорит он тихо. - На все свй час. Час карати час мучитись. Час страждати час мститися.

- Ти про що? - не понимает Олекса.

- Те, що ми тут робимо, то вкрай небезпечне, - Добриня опускает морщинистое лицо. - Колись за це доведеться платити.

- Хочеш сказати, що нас покара Бог?

- Це досить ймоврно. зробить Вн це руками наших жертв.

Олекса удивлённо смотрит на него - не рехнулся ли старик? Тот грустно усмехается.

- Тоб здаться, що це неможливо, - констатирует Добриня. - Ти думаш, що тубльц назавжди залишаться добрими тихими. Так?

Олекса кивает.

- Але ж я х знаю, - сообщает старик. - Це ж я приборкував дикуна-ллю, я його виховував. повр мен - в них колосальний потенцал. Вони швидко вчаться. Якби ми навчили х доброму, подлилися досягненнями цивлзац - не було б вдячншого народу!

- А ми х взагал нчому не вчимо, - обрывает Олекса.

- Помиляшся, Поповичу! - очи русина пылают - не то возмущением, не то страхом. - Ми вчимо х вбивати. А ще - грабувати, валтувати, брехати. дай Боже, щоб вони не засволи урок!

- Поки що вони не навчилися навть вткати, - парирует Олекса и сам удивляется презрению в своём голосе.

- Поки що, - Добриня тяжело вздыхает. - Коли вони навчаться, буде пзно.

Глава 4. Весна в чужом краю

Даже в этом ледяном краю наступает весна. Олекса уже отчаялся её ждать. Холод убивал его морально. Не хотелось ни двигаться, ни общаться, ни думать. Целыми днями валялся на своём ложе, укрывшись медвежьей шкурой.

Остальные были не в лучшем состоянии. За зиму двое русинов умерло от простуды, а может - от тоски по далёкой родине. Ещё несколько лежали больные. И если бы не лля, доставший у аборигенов какие-то туземные лекарства, умерших могло бы быть больше.

Маленькую крепость занесло снегами по самые башни. И если бы аборигены вздумали напасть - им бы ничего не стоило пробраться по сугробам прямо в окно терема и перебить усталых обезволенных русинов. Но такое дикарям и в голову бы не пришло - смирный народ. Делай с ними что хочешь - они и руки не поднимут, чтобы защититься.

Князь Юрй, не будь дурак, ещё летом вернулся с дружиной в свою Суздальську фортецю, - она и побольше, и поцивилизованней, а главное - южнее, да и к родине ближе. Добриню оставил за старшего, а с ним - маленький гарнизон. " чом я тут залишився? - думал потом Олекса. - Чом не похав з Князем?"

Наверное, боялся за себя: в Суздали всегда будет соблазн вернуться домой, к маме с папой под крылышко. А из этих болот разве сбежишь? Вот и наказание за гордость и трусость - бесконечная нечеловечески холодная зима.

После Пасхи стало как-то легче. Снег начал понемногу таять и на мокрой глинистой земле появились зелёные ростки. На деревьях набухли почки.

- У Кив зараз вже сади цвтуть, - вздыхал Олекса.

- Ностальгя, - понимающе усмехался Добриня. - Перший рк найтяжчий.

Видимо он и сам когда-то прошёл через что-то подобное - и не один раз.

- Тоб треба рухатись, - повторял Добриня. - Фзична активнсть допомага перебороти депресю.

Когда на деревьях зашумели листья, Олекса собрал моральные силы и заставил себя сесть на коня. Доехал до туземного села-"дрвн". Увидев русина, аборигены согнулись в поклоне.

"Дрвня" сильно выросла с прошлого лета. Конечно, наиболее гордые и непокорные туземцы убежали прочь и попрятались в лесных чащах. Но на их место неожиданно повалили другие аборигены - попослушнее. Добриня дал им понять: кто работает на русинов и во всём их слушается - того не тронут. Конечно, русин им господин: что захочет, то возьмёт без спроса. А понравится ему какая женщина - лучше не перечить. Но зато не станет ни жечь ни убивать. А будет слишком уж своевольничать - можно пожаловаться Добрин: он такого не любит.

Многих туземцев это устраивало. Они не просто покорились русинам, но и старались во всём подражать хозяевам.

- Трохи гротескно в них це виходить, - говорил Добриня. - Та що поробиш?