Киевские ночи

Кто вам сказал, что я хрупка,
Что я покорна доле?
Трепещет ли моя рука
Иль в песнях нет раздолья?
Вы слышали, как завела
Я скорби песнопенье,—
То буря вешняя была,
Не хмурь поры осенней…[3]

Наталка слушала, и в сказочном свете поэзии собственная жизнь казалась ей еще более убогой и серой. Она закрыла руками лицо.

Толя на полуслове умолк.

— Наталка…

Она вытерла слезы, подняла голову.

— Вы ж ничего, ничего не знаете…

И хоть весь день клялась себе, что не скажет никому ни слова, не могла сейчас молчать. Только ему, Толе, — он все поймет. С каждым словом становилось легче дышать. И Наталка спешила вытолкнуть из груди эти горькие слова.

Дробот встал, робко коснулся ее плеча.

— Наталка, забудь все, что было. Надо начать жить заново… Все в твоих руках.

В ту минуту жизнь готов был отдать, только бы эти глаза не туманились слезой.

Наталка мягким движением сняла его руку и, сурово, не щадя себя, сказала:

— Не знаю, как оно пойдет, а надо жить и расплачиваться за все.

13

— Где тебя носило вчера? — спросил Дробот.

Марат наклонился к столу.

— Что? Вчера? Я был в библиотеке.

— А позавчера?

— Тоже, — буркнул Марат. — Нашел материал…

— Интересный?

— Очень.

— Еще бы! — засмеялся Дробот. — Замечательный материал. Чернобровая, смуглая, а взгляд…

— Замолчи! — глаза Марата налились такой яростью, что Толя опешил. Еще больше поразило другое: Марат — чудо из чудес! — покраснел. — Подсматриваешь?

— Очень мне нужно за тобой подсматривать. Ты что?.. Я вас встретил возле березовой рощи.

— Это просто знакомая, — не отрывая глаз от бумаг, сказал Марат. — И она уже уехала…

— Уехала! — воскликнул Дробот. — Жаль… Я бы ее не отпустил.

Марат взглянул на него, и удивленный Толя, может быть впервые, увидел в его глазах замешательство. Но длилось оно лишь одно мгновение.

— Глупости!.. Ничего общего, — сухо бросил Марат. — «Ты видишь брови, щеки… А классовая суть?

— Кто же она? — осторожно спросил Дробот. — Княжна? Или, может агент Интеллидженс сервис? — Не выдержал и захохотал.

— Сопляк! — грохнув стулом, Марат выскочил из комнаты.

Не Толины шутки растревожили его, а странное, неожиданное чувство. Вернуть бы, вернуть вчерашний день!

«А почему, собственно, я должен жалеть? Разве я не прав? Что у меня общего с чуждым элементом? Прочь с дороги! И никаких колебаний».

Три дня тому назад Марат заметил в коридоре редакции девушку, разглядывавшую таблички на дверях. Что- то тревожное и стремительное было в ее фигуре. Казалось, сделай неосторожный жест, и она вспорхнет, как птица. Марат даже замедлил шаг. Но девушка резко встряхнула головой и двинулась ему навстречу. На него глянули строгие и испуганные глаза.

— Скажите, пожалуйста, где принимают объявления?.. В газету…

— Пройдите туда, — Марат показал на дверь бухгалтерии. Его удивил собственный голос, несмелый и тихий. — Вы потеряли документы?

— Нет.

— Может быть, нашли? — Марат пытался улыбнуться. Скованность и непонятная робость, которую он почувствовал под странным взглядом этой девушки, уже начинали его раздражать.

— Нет, не нашла. Но хочу найти.

— Что именно?

— Новое имя и фамилию.

Марата удивила смесь страха и бесшабашности, колебания и решимости, прозвучавшая в ее голосе.

— Как так?..

— Как? Меня зовут Вера. Представляете? Святая, православная вера, — девушка нервно рассмеялась. — А фамилия? Тоже старорежимная, можно сказать — барская…

Она прикусила губу. И снова стала похожа на настороженную птицу.

— Вы здесь работаете?

— Да, я сотрудник редакции, — уже уверенно сказал Марат.

— Как вас зовут? — она опустила голову. — Простите…

— Пожалуйста! Меня зовут Марат. А фамилия Стальной.

Девушка не подымала головы.

— Марат Стальной, — прошептала она. — А я? Вера…

Марат переступил с ноги на ногу. Надо было продолжить разговор, но все слова вдруг выскочили у него из головы.

— Объявления принимает бухгалтер.

— Объявления? — удивилась Вера. — Ах да, объявления… — Она не шевельнулась. — Скажите, можно мне… — Теперь Марат увидел в ее глазах кроме решительности и страха еще и детскую доверчивость. — Можно мне с вами посоветоваться?

— О, конечно, — поспешно ответил Марат.

— Только не здесь…

Марат с той же поспешностью объяснил, что через час он освободится и будет ее ждать возле кинотеатра.

В течение этого часа он думал только об одном — Вера. В ушах звенел ее голос: «Марат Стальной». Он был доволен: это звучит!

Когда он подошел к кинотеатру, Вера внезапно возникла перед ним, и снова им овладела та же растерянность. Не мог выдавить из себя ни слова. Вера была стройная, красивая. В свои двадцать лет Марат мог прийти к единственному выводу: она необыкновенная, изумительная.

Некоторое время шли молча. Вера украдкой оглядела его юнг-штурмовскую форму, кожаную куртку вроде тех, какие носили командармы революции. Ему показалось, что она опять повторила шепотом: «Марат Стальной».