Килл крик

– Да, – шепнул Дэниел, и его кривящиеся губы расплылись в жуткой широченной улыбке. В голосе звучала тысяча голосов, миллиарды лет, летевших сквозь бескрайнее пространство, чтобы прошелестеть в ушах у Сэма: – Да.

Сэм ощутил колючее прикосновение вьюнка, карабкающегося вверх по его ноге. Добравшись до колена, стебель стиснул его, тонкие острые щетинки проткнули штанину и впились в кожу.

Вьюнок резко дернулся назад и с невероятной скоростью потащил Сэма через двор, прочь от Дэниела. Колкие травинки жадно цеплялись за его одежду.

Остановился Сэм под буком. Кривой ствол словно стремился в небо, тщась ухватить ветвями низкие облака. С верхушки дерева спустился, извиваясь, другой вьюнок – так быстро, что Сэм едва мог проследить за ним глазами. Он не успел защититься, лишь почувствовал, как иглистый побег безжалостно затянулся вокруг его шеи и потащил вверх, вверх, в воздух, поднимая с земли. Сэм принялся беспомощно брыкаться, ноги молотили по воздуху. Он вцепился во вьюнок, безуспешно пытаясь просунуть под него пальцы, жестоко расцарапывая себе шею. Чем отчаяннее он боролся, тем сильнее стискивал его стебель, пока не сдавил его горло так, что дышать Сэм мог едва-едва, сквозь тоненькую щель.

«Дерево висельников», – подумал он и бросил взгляд на окно спальни третьего этажа. Из него, обрамленные осколками стекла, озаренные дикими отблесками бушующего внизу пожара, смотрели ужасные лица Ребекки и Рейчел Финч. Зловещие отражения друг друга, белые глаза на еще более белой плоти, лица мертвецов, радующихся участи Сэма даже в ту минуту, когда их обожаемый дом пожирал огонь. Вьюнок еще туже обернулся вокруг горла Сэма, и зрение стало затягиваться по краям черным обморочным покрывалом. Сквозь этот темный туннель Сэм глядел на призрачные очертания сестер Финч, при жизни соблазненных могуществом дома и сохранивших верность ему после смерти, во имя таинственных целей подкармливая память о нем. Историями о привидениях, передающимися из уст в уста. Телами Сэма и его друзей.

Словно из другой вселенной, до Сэма донесся звук рвущегося вьюнка. Он увидел, как один тонкий, похожий на зеленую бечевку побег отпал. Сквозь охватившую все тело дрожь Сэм почувствовал, как что-то давит сверху на его ступню.

«Ветка!» От этой мысли сердце его забилось быстрее. Ботинок застрял под веткой, удерживая Сэма на месте.

Шершавый стебель скользнул вверх по шее к подбородку, оставляя на коже жгучие розовые отметины, будто пытаясь поднять Сэма выше.

Сэм вслепую нащупал ствол бука – слишком толстый, чтобы можно было уцепиться. Лицо горело от прилива крови. Он уже отчетливо представлял, как его кожа приобретает ярко-фиолетовый оттенок, а глаза вылезают из орбит.

Теперь, когда ступня была надежно закреплена, он мог ощупать край ствола, и наконец рука нашла тонкую ветку, крепко ухватилась за нее. Сэм стал отчаянно тянуть свое тело вниз – с такой силой, что на какую-то секунду испугался, что сломает себе шею.

Над головой у него что-то хрустнуло, стебель разорвался напополам, и в следующее мгновение Сэм уже летел вниз, обдирая руки о шершавую кору.

Он кулем рухнул на землю и уставился вверх, на болтающийся оборванный конец вьюнка. Вьюнок уже тянулся к нему, готовясь к новой атаке.

Сэм вскочил и поковылял прочь от дерева так быстро, как только позволяла искалеченная нога. Травы вздымались вокруг него, пытаясь удержать, но Сэм прорвался насквозь, хватая сорняки толстыми пучками и вырывая с корнем.

В двадцати ярдах Дэниел навис над Мор, сжимая кулаки.

Она что-то говорила ему.

«Молит о пощаде», – догадался Сэм, и от одной мысли о том, что Мор может кого-то молить, ему сделалось тошно.

Внимание Сэма привлек предмет на крыше внедорожника.

Адреналин хлынул по венам, даря временную передышку от боли, и швырнул Сэма к машине. Он схватил с крыши топор-молоток и в следующий миг уже стоял за спиной у Дэниела, направляя на него лезвие.

«Нет! – крикнул голос из темных закоулков сознания, где когда-то бушевал пожар. – Нет, Сэм, не надо!»

Это был голос его брата.

«Я должен», – подумал Сэм.

Ти-Кэй Мор, как завороженная, смотрела на высящуюся над ней тушу Дэниела, и тут острое лезвие топора-молотка вонзилось в его голову сбоку. Оно дошло до самой скулы и отточенным краем рассекло глаз. Вязкий, точно недожаренный яичный белок, сгусток перекатился через нижнее веко. А потом из раны хлынул багровый поток. Он насквозь пропитал рубашку на плече Дэниела, потек по груди. Дэниел пытался ухватить топор-молоток, недоумевая, что за штука воткнулась ему в череп.

Сэм заметил, что на ручке было грубо вырезано: «Гудман».

Дэниел повернулся к Сэму, уставился на него целым глазом, словно растерянный ребенок, как будто желая спросить: «Зачем? Зачем ты это сделал?»

Толстяк рухнул на колени, лицо его обмякло, оставшийся, затуманенный, глаз закатился. Он хватал воздух мясистыми губами, словно вытащенная из воды рыба, пытаясь набрать дыхания для последней мольбы.

– Прос-с-с… с-с… простите… – Эти слова вылетели изо рта Дэниела, точно дым. – Прос… с-с-стите… м-м-меня…

Багровый пузырь вздулся между его губ и лопнул.