Килл крик

– Все хорошо? – спросила Эрин.

Сэм ласково улыбнулся ей и взял себе одну чашку; пар, клубясь, уносился в золотистое солнечное утро.

– Да, – ответил он. – Полный порядок.

Обильный снег, выпавший ночью, прикрыл сухую бурую траву, крупными комьями налип на голых ветвях деревьев. Воздух наконец-то начал теплеть, хотя термометр на крыльце показывал температуру чуть выше точки замерзания воды.

Пару минут Сэм и Эрин сидели молча, потягивая горячий кофе и любуясь царящей на улице зимней благодатью.

Резонанс от его приключения на Кровавом ручье вышел вполне предсказуемым. Сэм понимал, что при вранье лучше всего держаться как можно ближе к правде. Поэтому, когда в его палату в Медицинском центре Олейте, неподалеку от Канзас-Сити, явились сотрудники управления шерифа, он рассказал им то, что – он знал это – они хотели услышать.

Сэм, Себастьян, Мор, Дэниел и Уэйнрайт за полгода соскучились друг по другу и решили собраться на месте их первой встречи. План был приехать к Кровавому ручью и еще раз взглянуть на дом – по старой памяти. Сэм признал, что они задумали немного побаловаться тем, что полиция, наверное, классифицировала бы как вандализм. После шести месяцев раздумий писатели почувствовали: они просто обязаны выяснить, что прячется за кирпичной стеной в конце лестницы. Поэтому они набили арендованный внедорожник инструментами и отправились к дому. Дэниел был немного не в себе, но все пришли к логичному заключению, что он до сих пор эмоционально травмирован смертью дочери.

Никто и предположить не мог, что, вернувшись на Кровавый ручей, бедняга слетит с катушек, но он слетел и принялся жестоко убивать своих товарищей топором-молотком, который, судя по всему, нашел где-то в доме. Сэму удалось укрыться в техническом подполе, и тогда Дэниел взял из внедорожника запасную канистру с бензином и поджег дом, возможно пытаясь выгнать Сэма наружу. Это сработало. Сэм сумел вытащить из дома Мор, которая также подверглась нападению, но Дэниел поджидал их во дворе. Последовала драка, и если бы Сэм не завладел топором-молотком, вряд ли они остались бы в живых.

Это совпадало с показаниями Мор до мельчайших деталей, а когда были обнаружены все тела, их осмотр подтвердил слова выживших писателей. Жена Дэниела и приходской священник свидетельствовали о том, что после смерти Клэр Дэниел погрузился в непроглядную тьму.

Сэму было совестно валить все на Дэниела, но по большому счету его рассказ был правдой. И что еще важнее, нужной правдой. Журналисты, конечно же, оттянулись по полной, изгаляясь над фамилией Дэниела – Манниак. Заголовки становились все похабнее и похабнее, пока даже газетные материалы не начали граничить с фантастикой.

Прошло несколько месяцев, имя Сэма пропало с первых полос и упоминалось разве что в сносках к статьям местной прессы Лоуренса, и жизнь начала приобретать отдаленно нормальные очертания. Лодыжка и ключица, как и ожидалось, благополучно зажили. Сэм все еще немного прихрамывал, а в дождливые дни нога болела просто адски, но по большей части последствий не замечал никто, кроме него самого.

Мор провела в больнице две недели. Топор-молоток порядочно разворотил ей живот, но каким-то чудом лезвие аккуратно прошло между изгибами тонкого кишечника, не нанеся опасных для жизни повреждений. Несколько швов, пара скобок – и Мор встала на путь выздоровления. По крайней мере, физического. Она сделалась странно тихой: ни непристойных замечаний, ни саркастических насмешек. Похоже, случившееся повлияло на нее куда больше, чем на Сэма.

Себастьяна поминали в бесчисленных газетных и журнальных статьях – он был поистине выдающимся автором, – но две недели спустя в Северной Калифорнии погиб, разбившись на своей двухмоторной «Сессне», один из топовых голливудских актеров, и ветреные плакальщики быстро обратили свои залитые слезами лица к свежей трагедии. Ходили слухи об утерянной рукописи – последнем романе Себастьяна Коула, – однако никакого романа никто пока не обнаружил.

Память Уэйнрайта почтили в бесчисленных интернет-постах и в официальном заявлении его отца, которое, казалось, было посвящено не столько скорби по умершему сыну, сколько рекламе таблоидной империи Дональда Уэйнрайта. «Страх в эфире» какое-то время держался, но без руководящего начала и финансовой подпитки своего основателя быстро превратился в рядовое прибежище фанатов узкожанрового искусства.

Сэм пробыл в больнице всего несколько дней, а затем – с загипсованной лодыжкой и рукой на перевязи – вернулся в свой дом в Лоуренсе. И был приятно удивлен, обнаружив, что там его ждет Эрин. Она утверждала, будто приехала только убедиться, что он встал на ноги (ну, или хотя бы на ногу), однако неделю спустя стала оставаться на ночь. В конце августа они уже снова спали в одной постели, а к началу сентября близость, которую Сэм считал утраченной навеки, вернулась.