Кимбаку-бой (СИ)

— Тут не особо видно, конечно, но у этого парня своеобразные узлы. Когда вяжет обычным джутом, в итоге всё равно выглядит как украшение. Для мастера он слишком молод, вот и обзывают “бой”. Но мальчишка талантливый. Где ты с ним познакомился? Хотя тут… кто бы мог подумать, что он согласится работать в таком месте. Вообще он хореограф, танцует как бог, но предложение выступить в “Императорском дворце” не принял. Болтают, что ему предлагали уйму денег за стриптиз, но всё равно не согласился. Ещё он занимается плетением. Ручная работа, нам точно не по карману. И вот, кимбаку…

— Ему так много платят за это? — Сэхун протягивает телефон Бэкхёну.

— А? Нет. Он точно не зарабатывает этим. У него и было всего две модели. Эти вот. И с каждой моделью он встречался. Вроде всерьёз. Я не в курсе деталей, просто говорят, что он не занимается кимбаку, если не знает модель. Вон, гляди, как к нему липнут. Голову дам на отсечение, что эти придурки знают, кто он. А он всех разворачивает. Так ты откуда знаешь эту птицу? Ты же вроде ничем таким не интересовался никогда. Я чуть со стула не свалился, когда увидел, как мило ты с ним воркуешь.

— Да так, просто знакомы. Он же бармен. Просто Кай.

— Хм? Я его знаю как Ким Чонина.

Сэхун машинально повторяет имя, едва двигая губами и глядя на знакомо-незнакомого смуглого парня за стойкой. Он не произносит ни звука, но имя звучит музыкой в его ушах.

И сразу становится понятно, почему дорогая машина, почему натуральная кожа в салоне, брендовые шмотки… Странно только, что такой человек работает барменом в клубе, пусть и непростом клубе. Да он сам себе может платить в разы больше, чем тут получает.

— Чего они от него хотят? — недовольно спрашивает Сэхун, когда очередной посетитель виснет на стойке и начинает зазывно улыбаться Каю. Чонину.

— Кайфа хотят, чего ж ещё? Кимбаку — чувственное удовольствие. А он умеет это — раздеть и связать так, чтобы человек почувствовал себя красивым и возбуждённым. Вторая его модель, тайка, рассказывала во время интервью, что чувство возникает особенное после обвязки. Это даёт возможность остро ощутить собственное тело, каждый его кусочек. А если носить под одеждой такое счастье в обычной жизни, то это лучше любого наркотика, потому что всё меняется — от восприятия до… В общем, всё меняется. Да и с тем парнем они смотрелись фантастически просто. Модель выше и крупнее мастера, но как кусок глины в его руках, покорный и беспомощный. Говорю же, даже меня пробрало неслабо. Ким Чонин даже выглядит по-особенному, когда терпеливо обвязывает модель. Властно и хищно. Это как… не знаю, как арт-секс, чёрт возьми. Слушай, познакомишь нас, а?

Сэхун растерянно таращится на Бэкхёна. Бэкхён до этого мига интересовался девушками, а парней обсуждал исключительно с подачи Сэхуна и весьма отстранённо.

— Ой, я тебя умоляю! Мне просто интересно, — машет рукой Бэкхён.

— Давай в другой раз? — беспомощно предлагает Сэхун. Всё это настолько внезапно, что ему надо прийти в себя. Хоть чуточку. Надо привыкнуть называть Кая Чонином, надо осознать всё, что наговорил Бэкхён, и понять, как быть дальше. И понять, почему Чонин работает барменом. Быть может, не только барменом. Хотя Бэкхён сказал, что вот так Чонин не зарабатывает. Кимбаку-бой он не за деньги.

Сэхун рассеянно слушает Бэкхёна, пропускает мимо ушей парочку просьб, связанных с работой, прощается и бродит по клубу, не решаясь подойти к стойке. Потом торчит в туалете и остервенело умывается, чтобы прояснить голову. Не помогает. Но когда он возвращается к бару, Чонина там уже нет. Сменщик говорит, что Кай куда-то спешил, но всё равно задержался на четверть часа. На ту самую четверть часа, что Сэхун проторчал в туалете.

Сэхун поспешно забирает пальто, впопыхах накидывает на плечи и несётся на стоянку, но знакомого автомобиля там нет.

Спустя неделю ноги сами приводят Сэхуна в тот же клуб, к той же барной стойке, но там приветливо улыбается уже другой бармен.

— Кай? Не знаю. Я новенький, простите, господин.

Через неделю ничего не меняется, как и через месяц. Сэхун вообще не понимает, почему продолжает заглядывать в клуб. Он далеко не сразу вспоминает, что некогда бармена звали Юги. Но он помнит Чонина. И Чонина не хватает. Не хватает даже не в постели. Не хватает его смеха, тёплого взгляда, грациозных движений и напитков под настроение. Его умения слушать и отвечать так, чтобы Сэхун забывал о серости и тоске.

Жизнь катится по наезженной колее, и в ней не случается ничего, способного превратить мгновение в маленькое чудо. Поначалу Сэхун пытается возместить потерю статьями о шибари, но без живого доказательства в виде Чонина это выглядит таким жалким и бессмысленным, что он забывает и об этом.

В конце недели его снова несёт знакомой дорогой в клуб. Он плюхается на стул за свободным столиком, делает заказ официанту и бездумно пялится на барную стойку, где ловко готовит коктейли незнакомый бармен.

— Можно?