Киммерийский закат

– …Ибо это и есть тот взгляд, – уточнил Буров, – который отныне будет доминировать во взглядах на нас противника. А разведчик всегда должен дорого платить тому, кто поможет ему разгадать логику мышления, рассуждений и восприятия его страны и его разведки контрразведывательными службами противника.

– Не ты один, Буров, подобными байками действия своих развед-предателей оправдываешь. Но если хочешь изложить что-то конкретное по Украине – изложи.

– Самое время поменять командующих всеми украинскими округами. И в первую очередь – Прикарпатского.

– Да «свой» там командующий, свой, – равнодушно заметил главком. – Из штабистов тоже пока что менять никого не нужно.

– Они вроде бы все «свои», – медлительно подключился к разговору безымянный генерал-майор. – Но как только Ярчук пообещает кому-либо из них, что оставит на старом теплом посту или с повышением в Киев переведет, например, на пост замминистра обороны, – он тут же заявит: «Не я Союз разваливал, не мне и на амбразуры ложиться». И согласится служить Независимой Украине.

– Ты, генерал, прав, – признал главком. – В Украине войсками должны командовать исключительно «наши» люди. Даже в том случае, если она действительно станет независимым государством. Но ведь ты же у нас инспектор, вот и поделись с министром обороны своими инспекторскими наблюдениями.

Колонна бронетехники, пересекающая им путь, тоже почему-то остановилась, и там, на перекрестке, в ста метрах от машины главкома, образовалась непроходимая пробка, которая изрыгала сейчас ревение сотен моторов да сатанинскую какофонию машинных клаксофонов, на которые жали уже исключительно от бессильной ярости. А над всем этим столпотворением угрожающе витали клубы чадного дизельного дыма.

– В Украине сейчас все активизируется, – возбужденно убеждал генерал-инспектор, опасаясь, что пробка начнет рассасываться и о нем попросту забудут. А когда еще выпадет возможность изложить все то, маниакально наболевшее, что гложет его в последние месяцы, причем изложить самому главкому? – Всегда найдется какой-нибудь полковник, который предаст, а за добровольцами там дело не станет. Они в течение месяца такие дивизии развернут, да так по горам укрепятся…

– Короче, что вы предлагаете, генерал-майор? – не выдержал его натиска Банников. – Расформировать его, этот Прикарпатский военный округ, что ли?

– Ну, я бы прежде всего…

– Панику гнать – все мастера, – не дал ему высказаться главком. – Чуть что – сразу в панику.

– Да я не из паникеров. Но работать надо в округах. Там основа армии, поэтому…

– А чем занимается наша разведка, мать вашу?! – вновь обратился главком к Бурову. – У нас ведь мощная армейская разведсеть, от батальона включительно, – все еще не давал ему возможности излить душу. – И что же? Общие фразы да предположения. Вы нам факты давайте. Да-да, факты, аналитику, рекомендации. А паниковать… паниковать мы все научились…

– Но вы не поняли меня. Я ведь потому и говорю, – опять ринулся в бой генерал-инспектор, однако Буров, которому уже надоела его словоохотливость и которому очень не хотелось, чтобы эта стычка переросла в конфликт, вполголоса одернул его:

– Прекратите, ради бога, не время сейчас. И так уже нервы у всех на пределе.

– Вот именно, – поддержал его Банников, прогромыхав это свое «вот именно» таким басом, словно перед ним в одном гигантском каре выстроили весь взбунтовавшийся и предавший отчизну, «насквозь украинский» Прикарпатский военный округ.

34

Глоров, как всегда, появился неожиданно и неслышно. Он вторгся в размышления как раз в тот момент, когда Ярчук окончательно решил для себя, что ситуация не настолько патовая, чтобы отказываться от ее продолжения, и что стоит рискнуть. А значит, нужно идти на обострение ситуации, обострение отношений с Москвой. С нынешней Москвой, «гэкапутчистской».

Ни слова не произнеся, Глоров положил на стол перед Ярчуком диктофон.

– Хочешь, чтобы я повторил все, что только что сказал Кремлевскому Луке? – иронично поинтересовался Ярчук.

– Зачем? – это банальное «зачем» прозвучало так неожиданно, что Предверхсовета не сразу подыскал ответ.

– Не знаю. Вам виднее, – проговорил он уже без своей хуторянской ироничности и даже чуточку смутившись. – Зачем-то же вы…

– Вас, товарищ Ярчук, ваши разговоры – я никогда не записывал, и записывать не стану. Это вопрос принципа.

– Странно.

– Только что передала какая-то радиостанция, – постучал кагэбист пальцем по диктофону. – Не украинская, и, похоже, из тех, что не находятся под контролем гэкачепи… гекапутчистов, – решил хоть чем-то угодить шефу.

– Почему вы решили, что неподконтрольная?

– По комментарию, последовавшему после сообщения.

– Значит, уже появились радиостанции, которые гэкапутчистам не подчиняются? Телевидение этого сообщения не передавало?

– Московские каналы – под контролем гэкапутчистов.

– Понятно. Крутите.

Референт включил запись и, отойдя, уселся на краешек приставного стола, чтобы проследить за реакцией Предверхсовета и дождаться указаний.

– «Указ Президента России», – донеслось из диктофона.

– Это уже интересно, – оживился Ярчук.