Киммерийский закат

«…В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:

Первое. Считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот. Второе. Все решения, принимаемые от имени так называемого “Комитета по чрезвычайному положению”, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР».

«Эт-то уже серьезно… – проговорил про себя Ярчук. – Это уже гражданская война, по крайней мере в Московии. Причем то, что с таким антипутчистским манифестом выступил президент России, а не руководитель одной из национальных республик, принципиально меняет ситуацию».

«…Третье, – продолжал тем временем Елагин. – Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного Комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону. Настоящий указ вводится в действие с момента его подписания».

– Эт-то действительно серьезно, – повторил Ярчук, но уже вслух.

– И мы уже на грани гражданской войны.

– Они, – мягко, вкрадчиво, уточнил Предверхсовета Украины. – Они там, в Москве, находятся сейчас на грани войны. А наше дело – не дать втянуть себя в эту авантюру.

– Что почти невозможно.

– Без аналогичных указов Верховного Совета Украины – да, это будет невозможным.

– …Принять которые в нашем пророссийском и прокоммунистическом Верховном будет очень трудно.

– «Пророссийском и прокоммунистическом»? – переспросил Ярчук. Все же взыграло в нем что-то от компартийного идеолога. – В общем-то, вы правы. Ладно, увидим по ситуации…

Забирая свой диктофон, референт встретился взглядом с Ярчуком. Он явно чего-то ждал от Предверхсовета – оценки Указа Президента России; похвалы за то, что записал выступление Елагина по какой-то антисоветской радиостанции…

– Так все же, – словно бы вычитал его мысли Ярчук. – По какой радиостанции прозвучало это выступление?

– По-моему, по «Эху Москвы» или что-то в этом роде. В любом случае надо бы опубликовать этот указ в нашей прессе.

– Вот и займитесь этим. Только не от моего имени, не от моего… – слегка поморщился Ярчук, перехватив на себе не то удивленный, не то осуждающий взгляд референта. – Действуйте исключительно по своим каналам.

– Чтобы в нужный момент у вас оставалось право отстраниться от этого решения, – понимающе кивнул Глоров.

– Да, и отстраниться… если понадобится, – решительно подтвердил Предверхсовета. – Это политика, и вы знали, на что шли.

– Знал, естественно. Опубликуем, действуя по моим каналам, – попадая в неловкое положение, Глоров всегда начинал говорить рублеными, чеканными фразами. – Можно лишь сожалеть, что у нас, как в России, пока что нет своего президента.

– Кто знает, может, в этом наше счастье. Ибо неизвестно, как бы этот самый президент Украины повел себя в данной ситуации, и тогда…

– Я имел в виду, что президентом должны были бы стать вы, Леонид Михайлович…

– Я?.. – хмыкнул Ярчук. – Может, и я. Но не обязательно. Им может стать кто угодно. Словом, как карта ляжет.

– Неужели не задумывались над этим политическим ходом?

– Мало ли над чем я задумывался, – раздраженно проворчал Ярчук. – Не по Конституции все то, о чем вы сейчас говорите…

– Простите, Леонид Михайлович, но ведь до недавнего времени половина россиян и слова такого – «президент» правильно выговорить не умела; говорили «призидент». И ничего, как видите, очень быстро свыклись, смирились. Есть процессы, которые нужно инициировать. Один из них – процесс конституционной реформы, предусматривающей введение президентского правления в Украине.

– Но не сейчас же! – изумился Ярчук, совершенно не придавая значения тому, что подталкивает его к такому решению не генерал госбезопасности, не кто-либо из влиятельных депутатов, что было бы хоть как-то объяснимо, а… безвестный референт.

«Но ты же столько лет проработал в ЦК! – одернул себя. – И прекрасно знаешь, что масса “судьбоносных” – если не для страны, то для кого-то конкретно – решений инициировалась никому не ведомыми инструкторами ЦК, или завотделами обкомов. Даже если эти решения противоречили здравому смыслу и были на грани криминальной авантюры, они выдавались потом чуть ли не за “линию партии”, и “проводники” этой линии, показывая пальцем вверх, словно бы на небо, вполголоса сообщали: “Так решено. И тут уж ничего не поделаешь”».

– Разве вы не согласны, что президентское правление усилит статус Украины, – по-мефистофелевски наседал на председателя Безвестный Референт, – укрепит саму ее государственность? Появится личность, способная объединить нацию, инициировать основные положения национальной идеи, а главное – брать власть, а вместе с ней – брать на себя ответственность за эту самую власть.