Кино без правил

В дни моей юности книги и фильмы имели не только духовную составляющую, являясь произведениями искусства, но они представляли собой и материальную ценность. Нельзя было просто пойти в магазин и купить то, что хочется; мы искали книги, давали их друг другу на день или на два. Одно из самых страшных преступлений того времени – украсть книгу, попросить её почитать и не возвратить её хозяину (это называлось «заныкать»). То же самое было с музыкой, с аудиозаписями. С приходом эры видео не меньшей ценностью стали кассеты с фильмами. Мы годами искали то, о чём давно слышали, хотели посмотреть, искали хоть в каком-нибудь качестве, затем, если попадалась копия получше, переписывали фильм заново. Всё происходило в режиме реального времени: фильм идёт полтора часа, значит, тратили полтора часа на запись. Сегодня, в двадцать первом веке, фильм копируется почти мгновенно, не требуется почти временных затрат. Это привело к тому, что утратилась материальная составляющая ценности произведений искусства. На поиск фильма или книги в Интренете уходит несколько минут, даже секунд. Мало кто из нового поколения собирает фонотеку, фильмотеку, библиотеку. Никаких усилий. Никакого усердия. Никаких затрат. Никаких ожиданий. Один «клик» – и всё. Это удобно, но это убивает в людях желания. Всякое желание держится на душевных и физических усилиях, на ожидании воплощения желания в жизнь. Сегодня воплощение желания – это одно движение пальца, один «клик». Кто будет ценить «добытое», если затраченные усилия равны одному «клику»? Сходить в туалет гораздо сложнее и дольше, чем «кликнуть» мышкой и перекачать в свой компьютер произведение искусства, над которым кто-то трудился годами.

На моих глазах прежняя цивилизация была выдавлена новой. Новая удобнее, но она бездушнее.

***

Хочу вобрать в себя весь мир. Это очень интимное чувство – быть со всеми сразу. Это очень религиозное чувство. Заниматься любовью с мыслями всей планеты, с чувствами всех, кого знаешь и кого не знаешь. Я хочу быть со всеми, со всем необъятным миром. Но мир этого не хочет. Сопротивление слишком велико. Меня наполняет интимность, а вокруг меня – замкнутость. Или дело в том, что я просто не умею быть сразу с целым миром, не умею проникать в каждое сердце. Хочу заниматься любовью со всеми женщинами, не соприкасаясь с ними, хочу заниматься любовью с помощью слов и кинокамеры. Хочу, но у меня не получается. Вся моя жизнь была наполнена этими желаниями, и я думал, что они глубоко личные, но они не личные, они изливаются на меня из окружающего мира, от тех людей, которые прячутся в своём панцире. Я только отражаю их, но отражаю от себя.

***

«Настоящее искусство обладает особенностью воскрешать давно минувшие события, делая свидетелями происходящего. Но удивительно, что похожую силу имеют пожелтевшие листки армейской газеты, выцветшие фотографии, перетёртые по сгибам письма. От них тоже перехватывает дыхание, они тоже обжигают сердце… В толстых романах нас поражают вкраплённые в них подлинные документы. Хроникальные кадры, вмонтированные в художественный фильм, зачастую оказываются в нём сильнейшими. А многочисленные документальные киноленты, повести, пьесы, скомпанованные из дневников, писем и т.д., где определённый жанр используется лишь как привычная форма, главное – заложенный в них чудовищной мощности заряд достоверности, истинности» (Константин Ваншенкин «Наброски к роману»).

***

Понимаете ли вы своё счастье? Есть ли оно у вас? Или вы лишь говорите, что оно есть?

***

В фильме «Beginners» звучат такие слова: «К тому моменту как ты становишься настоящим, большинство твоих волос уже выпали, глаза вывались и ты трещишь по швам. Но это уже не имеет значения, потому что ты – настоящий. Ты будешь казаться некрасивым только людям, которые не понимают».

Отец в семьдесят лет признаётся сыну в своей гомосексуальной ориентации. Он приглашает друга жить с ним под одной крышей. Когда отец сообщает сыну об этом, сын спрашивает: «Ты думаешь, это хорошая идея?» – «Просто порадуйся за меня», – отвечает отец.

Меня пронзили его слова. «Просто порадуйся за меня» – как мало этого в жизни. Повсеместная фальшь и равнодушная вежливость – вот наполнение жизни. Слишком мало искренности, и совсем редко можно увидеть, что кто-то радуется за друга и уж тем более радуются за постороннего человека. А ведь это самое простое, самое доступное – порадоваться за того, кто хотя бы на короткое время почувствовал счастье.

***