Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Морок какой-то коллективный. Ну нет в фильме антоновщины, даже имя Антонова не произносится. А что есть? Крохотный эпизод еще одной смены власти-безвластия, которую любое русское село пережило не раз и не два. При этом неназванные антоновцы симпатичны режиссеру.

Вот проезд антоновского отряда: справное обмундирование, не тронутые вырождением лица, здоровая упитанность. Вестимо, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Во главе отряда – реально существовавший полевой командир Ишин, выводящий: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне». Приглашение на эту микророль Юрия Шевчука объяснимо тем, что массовая любовь к музыканту Юре автоматически переносится на его персонажа.

Но антоновщина – дурная материя для идеализации. Просто потому, что это была крестьянская война. Нет ничего страшнее, чем крестьянские мятежи – самые дикие, изуверские взрывы недовольства. Помнится, что в первом самостоятельном (и отправленном на полку) режиссерском опыте Смирнова «Ангел» (1967) крестьянский атаман расплющил голову герою комиссару ударом молота. Хотя от этого фильма Смирнов не отрекается, его историческая позиция очевидно радикально изменилась.

За пропастью во ржи (Rebel in the Rye) США, 2017, Дэнни Стронг

Байопик Сэлинджера утверждает правоту писателя, наложившего вето на экранизации своих книг: жаль, что авторские права литераторов не распространяются на их жизнеописания.

Творческий анамнез участников фильма вселял надежды. Стронг прославился ролью в «Баффи – потребительнице вампиров». Николас Холт, сыгравший Сэлинджера, – Зверь из «Людей X». Зои Дойч, воплотившая Уну О'Нил, юношескую пассию писателя, изменившую ему со стариком Чаплином, – героиня «Академии вампиров». О Кевине Спейси, сыгравшем Уита Барнетта, легендарного наставника и первого издателя Сэлинджера, и говорить нечего. Если верить секс-обвинениям, обрушившимся на актера, он вампир по жизни. В общем, лучшего коллектива для жизнеописания монстра – а Сэлинджер был монстром – не представить.

Этим людям да сыграть бы в фильме, начинающемся не как опус Стронга – с первых шагов Сэлинджера на литературном поприще, а с того момента, когда утомленный славой автор одного, зато самого культового американского романа затворился в сельском доме в Нью-Гемпшире. Отшельничество поглотило почти две трети его жизни. «Над пропастью во ржи» Сэлинджер опубликовал в 32 года (1951), из публичной жизни ушел в 34, а умер в 91 год. Но скучно ему в относительной глуши не было. По свидетельству дочери, в паузах между медитациями и совращением юных писательниц отшельник непрестанно чем-то увлекался. То иглоукалыванием близких, то уринотерапией, то сайентологией, то поеданием полезных гусениц. То впадал в милитаристский раж в годы вьетнамской войны, то пытался примирить еврейство с буддизмом. Но всяко не был раздражительным конформистом, спекулирующим на своем нонконформизме, каким выведен в фильме.

Гений, на пике славы переставший писать, – информация о полутора десятках романов, сочиненных ради самого процесса сочинительства, очевидно, легендарна – гораздо интереснее пишущего гения. Неважно, почему писать он перестал. То ли, как уверяет Стронг, из эгоистичного буддистского смирения, то ли разучился, то ли жаждал денег и успокоился, когда роман обеспечил его по гроб жизни. «Завязавший» с литературой «как бы Сэлинджер» фигурировал при жизни писателя в фильме Гаса Ван Сента «Найти Форрестера» (2000) и в одном из романов мэтра неонуара Лоуренса Блока: такой персонаж действительно интриговал.

В фильме Сэлинджер жалуется жене, что из Нью-Йорка его выжили фанаты. Сцены, где писателя караулят у крыльца дома в Гринвич-Виллидже дегенераты в таких же красных шапках, в какой щеголял над пропастью Холден Колфилд, с которым они себя идентифицируют, только и придают легкий привкус безумия пресному байопику. Вот бы здорово, если бы на этих жалобах Сэлинджера камера отъехала в сторону и показала ров, куда писатель сваливает трупы поклонников. Но требовать фантазии от Стронга нечестно: смысл фильма в том, что писатель – человек, фантазии начисто лишенный.

Романы и фильмы о творцах в жанре «он-обнял-ее-и-подумал» казались пыльной рухлядью уже в 1970-х. Стронг материализует творческий процесс именно что в этом жанре. Вот в туалете клуба музыкант советует перебравшему Сэлинджеру проспаться. Монтажный стык: Сэлинджер лихорадочно набивает на пишущей машинке эпизод, в котором аналогичный совет получает Колфилд. Вот Уна бросает писателю в лицо что-то гневное. Стык: Сэлинджер спешит записать их перебранку. Вот Сэлинджер пялится на карусель в Центральном парке. Стык: мысли, навеянные каруселью, ложатся на бумагу, передоверенные Колфилду.