Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

То есть это кино, с одной стороны, очень католическое, а с другой – работающее с мифами Голливуда: в 1950-х экранным циникам уже приходилось обретать святость, спасая свалившихся на их голову китайцев от местных царьков-генералов и японцев. Впрочем, тому, что гибель Нанкина не прошла незамеченной, мы обязаны как раз Джону Мейджи и другим американским миссионерам и врачам, которые со святой самоотверженностью спасли тысячи жизней и прокричали на весь мир о пережитом. Так что герой-американец – это не только и не столько заигрывание с «Оскаром», сколько уважение правды истории.

Но снимать о Нанкине так красиво, как снимает Чжан, это все равно что снимать красиво об Освенциме. Для нежной европейской души это дико. Впрочем, для нее все в этом фильме – сущая дичь. От рапида, смакующего терзания плоти, до вставного видения ансамбля проституток, исполняющего «Легенду о реке Кин Хоай» – национальный хит. О финальном самопожертвовании проституток и говорить нечего: в европейском кино такой поворот сюжета был мыслим разве что в итальянском порно 1970-х, вроде незабвенной притчи во языцех «Перевод в специальную секцию СС» (1973).

Однако же то, что не дозволено никакому другому режиссеру-«быку», дозволено «Юпитеру» Чжан. В его случае это не «дичь», а органичный взгляд на историю: человек прогуливается по аду и, как тонкий ценитель прекрасного, любуется отблесками пламени под кипящими котлами с грешниками.

Лишь однажды Чжан дает повод заподозрить себя в заигрывании с политической корректностью. В храм, только что подвергшийся набегу скотской солдатни, является, как кажется, «хороший японец». Полковник приносит извинения за своих подчиненных, выставляет у храма охрану и даже, смахнув невидимые брызги крови с клавиатуры органа, исполняет песенку о ручьях, полных рыбы и прочих кроликов. Ну просто герой Томаса Крейчмана из «Пианиста» или нацист с тонкой душевной организацией – персонаж, расплодившийся в русском кино. Однако же полковник окажется таким монстром, по сравнению с которым насильник с черным от копоти лицом – уличный хулиган. Чего-чего, а лицемерно примиряться с былыми агрессорами Китай не намерен.

Черный клановец (BlacKkKlansman) США, 2018, Спайк Ли

«Однажды негр и еврей решили вступить в Ку-клукс-клан» – звучит как зачин тупого анекдота. Однако же в 1978-м Великий Маг Дэвид Дюк лично принял в ККК Рона Сталворта, перспективного расиста из Колорадо-Спрингс. На самом деле обряд посвящения прошел полицейский под прикрытием Флип Циммерман (Адам Драйвер), а Роном Сталвортом звали первого в Колорадо чернокожего копа (Джон Дэвид Вашингтон). Одержимый мечтой о рискованных миссиях, он напросился в ряды ККК, позвонив в местное отделение и убедив его шефа в своей ненависти к «макакам». Назвался он при этом своим именем: уже поэтому любой вменяемый начальник должен был удушить в колыбели идею внедрения в ККК, но вменяемых в Колорадо не нашлось. Флип отныне демонстрировал новым соратникам крутизну и готовность на любую пакость во имя «белого дела». Рон прикрывал его, продолжая с неизвестной науке целью телефонный роман с клановским начальством, а недавно вышел в отставку и опубликовал книгу об их эпопее.

Экранизировав ее, Ли доказал, что не уступает братьям Коэнам на ниве воспевания жизнерадостного и смертоносного идиотизма. Рон предстает в прологе как афроамериканский «солдат Швейк». Белые коллеги, разинув рты, изумляются его изобретательным расистским спичам. Флипа едва удается убедить снять с шеи звезду Давида перед визитом в логово ККК. Зато он ошарашит местного фюрера Феликса (Яспер Пяякконен), тестирующего новобранца на «жидовство». Феликс считает, что холокоста не было, а Флип – что он был, и это замечательно. Клановцы еще краше. Возможно, они сублимировали бы, облачившись в балахоны и сжигая по ночам кресты, если бы не суетливая толстушка Конни (Эшли Эткинсон), жена Феликса. Ей не терпится кого-нибудь взорвать, и бомба взорвется – с катастрофическими для ККК последствиями.

Но Ли не может и не хочет выдерживать коэновскую интонацию меланхолично-кровавого абсурда. Отличный рассказчик борется в нем с пламенным и, как правило, убедительным агитпроповцем. В этом его сила и его уязвимость. Кажется, что «черных пантер» он выставляет в столь же нелепом виде, как ККК: демагогия их вождя Стокли Кармайкла, именовавшего себя Кваме Туре, недалеко ушла от демагогии Феликса. Однако же Ли не только подписывается под каждым его словом о «черной силе», но и заражает своим энтузиазмом. Неважно, кто и какую чушь несет: важно лишь то, что клановцы – уроды-дебилы, а Туре – красавец-харизма-тик. Ближе к финалу из рукава Ли материализуется неотразимый козырь. Появится великий певец и актер – 91-летний Гарри Белафонте, герой которого расскажет о чудовищном линчевании своего друга в 1916 году.