Кино. Потоки. «Здесь будут странствовать глаза…»

У Гоббса пространство наполнено телами, в таком виде предстоя перед мыслящим субъектом – в качестве границы или формы. Пространство полностью заполнено телами, всю совокупность которых можно представить как единое, абсолютное тело. Пространство – та форма, которую принимает абсолютное тело, то есть абсолютная форма. «Движение есть непрерывное оставление одного места и достижение другого; то место, которое оставляется, называется обычно Terminus a quo, то же, которое достигается, – Terminus adquem»[163]. То есть движение – это изменение пространственных характеристик тела, это движение в пространстве и в то же время его текстуализация. В системе Гоббса пространство выступает как тело абсолютного субъекта, заключает в себе сущность абсолютного тела. Абсолютное тело выступает как абсолютный объект, определяемый к существованию абсолютным субъектом посредством пространства. Согласно Декарту, «Я» представляет собой две различные субстанции – это и мышление, и место, где осуществляется мышление[164].

В таком контексте особый интерес представляет визуальная картографическая минидрама внутри «Комедии ошибок» Шекспира, фиксирующая аспект гендерной глобализации потока образных метаморфоз пьесы. Один из героев по ходу действия при ироничном описании претенциозной кухарки (заявляющей в произведении свои права чуть ли не на «управление государством») отмечает, что она в своих формальных очертаниях сферична словно глобус и на ее теле можно обнаружить любые страны света. Ирландия находится на задней части, о чем можно судить по топям, Франция на лбу, «вооруженном и поднявшемся войною против собственных волос», Шотландия – там, «где голо и шероховато: на ладонях», (что очевидно по ее бесплодности), а Англия – на подбородке, «судя по соленой влаге, протекающей между этою частью ее тела и Францией». Испания уподобляется процессу вдоха-выдоха, а Америка и обе Индии располагаются «на ее носу, украшенном сверху донизу рубинами, карбункулами и сапфирами; все они рассыпали свои сокровища под горячим дыханием Испании, выславшей целые армады галер для нагрузки под ее носом». Что касается «Бельгии и Нидерландской низменности» – «так низко я не стал смотреть»[165].

Посредством картографии здесь выражена актуальная (вполне в духе позднейших «разных прочих шведов») политическая телесность в контексте тогдашней эстетики преподнесения пространственных представлений, с интуитивным постижением его горизонтального (собственно география) и вертикального (телесность) измерений.

В контексте позднейшего гендерного эпистемиологического поворота возникает вопрос – есть ли у женщины обратный способ структурирования мира, противоположный мужскому? Мужчины остаются исходным пунктом образного формулирования, а женщины – объектом и вследствие этого отклонением от имплицитно мужского субъекта.

В книге «Феминизм и география» Джилиан Роуз выдвинула новаторскую концепцию гендерного субъекта, задуманного с точки зрения его положения в том, что она называет «парадоксальным пространством»[166]. Эта концепция стимулировала радикальное переосмысление гендера, пространства и отношений между ними таким образом, чтобы помочь объяснить некоторые сложности и противоречия, связанные с разнообразным опытом женщин, и, что важно, предложить новые воображаемые географии. Для Роуз парадоксальное пространство «является пространством, воображаемым для того, чтобы артикулировать беспокойное отношение к гегемонистским дискурсам», которые ограничивают нашу способность ощущать и выражать различия, за исключением дуалистического различия между «Мужчиной» и «Женщиной». Исключая все, что не может быть втиснуто в гендерную бинарность, эта система представляет нас как людей, которые ведут себя и верят в соответствии с давно установившимися патриархальными принципами и воспринимают социальное пространство исключительно с точки зрения простого гендерного разделения. Потенциально разрушительные и освободительные различия между женщинами (и мужчинами) не учитываются в пространственном уравнении, в результате чего мы застреваем в ограничительном и иерархическом социальном пространстве. Более того, реальные различия, порожденные другими осями социальной идентичности, такими как возраст, «раса», сексуальность и класс, сводятся к поверхностным вариациям на заданную описательную тему.