Киноантропология XX/20

Увидев колонну машин на Невском, он в гневе и страхе гонит свою лошадь и наезжает прямо на Медного всадника. В красках великолепной клоунады разоблачали директора предприятия, которому принадлежал «200», не пожелавшего отремонтировать трудягу-грузовик и приговорившего его к уничтожению на кладбище автомобилей. Сергей Мартинсон в этой роли творит чудеса пантомимы и биомеханики. Любимцы Фабрики эксцентрического актёра Пётр Соболевский и Сергей Герасимов, для которых, как позднее писал Козинцев, сочинялся и ставился «Братишка», играли друзей-шоферов, лихо водили, гоняли на роликовых коньках, танцевали и назло всем врагам боролись за режим экономии. Никто из актёров и свои, студийцы, и приглашённые не получил ни копейки – у фильма не было бюджета. Дело в том, что режиссёры в этот момент были уволены со студии «по сокращению штатов». Руководство не могло выделить денег, предоставить павильон, но дало немного плёнки и киноаппарат. Большой естественной декорацией стал Ленинград – его улицы, общественные здания, крыша одного из домов на Невском, домуправ которого оказался страстным киноманом. Гараж, трамвайный парк, скейтинг-ринг, автомобильное кладбище на окраине – эти реальные городские пространства делегировали на съёмки всех желающих. Четверть века спустя, вспоминая впечатления о фильме, Сергей Юткевич очень точно назвал его «неореалистическим». В финале, точно в сказке, добро и любовь побеждали. Любимая главного героя, кондуктор трамвая, кокетливо отказывалась ехать на этом «паршивом грузовичке», но не имела ничего против того, чтобы любимый на ходу умыкал её с рабочего места. Авария – и пострадавших влюблённых доставляли прямо … в ЗАГС.

Фильм вышел на экраны весной 1927 года и зрительского успеха не имел. Критики единодушно признали «Братишку» неудачей ФЭКСов. Зато Маяковский особо отметил его в ряду их фильмов. Наверное, ему, любителю автомобилей, была по сердцу его технократичность – поэтическая и лирическая. К сожалению, фильм не сохранился, и уже невозможно присоединиться к отрицательному или положительному мнению о нём. Впрочем, лучше довериться поэту.

В 1927 году Фридрих Эрмлер снял фильм «Дом в сугробах», вернувшись в 1919 год, в эпоху Военного коммунизма. Это «путешествие в обратно» помог ему осуществить писатель Евгений Замятин – автор рассказа «Пещера» и сценария по нему. Писатель позднее вспоминал: «1919 год … озябший, изголодавшийся профессор жаловался на бездровье. Хоть в пору красть дрова! Да всё горе в том, что не могу, сдохну, а не украду». На другой день я сел писать рассказ «Пещера». А Чуковский в своём «Дневнике» записывает другое признание: Ахматова ему говорила, что в те страшные дни, замерзая, воровала дрова у соседей. А Борис Пастернак в письме признаётся: «Я словно переродился и пошёл дрова воровать у Чуковского Корнея по соседству… Видите, вот и я советским стал». Вот что делается с людьми, когда на дворе «пещерный век под знаком пулемёта».

«Ледники, мамонты, пустыни ночные, чёрные, чем-то похожие на дома-скалы, в скалах пещеры» – образ города, колыбели Революции, вымирающего, вымерзающего, голодающего, да так, что имело место людоедство». Пещера для писателя образ-знак того одичания, той расчеловеченности, которые только и могут стать итогом всякой революции. За несколькими страницами этого апокалиптического текста – годы разочарований, сомнений, борьбы. Замятин был членом РСДРП, прошёл тюрьму, ссылку. В феврале 1917-го поспешил из Англии, где находился в длительной командировке, в Россию, в революцию. В начале 20-х ринулся на литературный фронт: редколлегия «Всемирной литературы», Союз писателей, ТЕО Наркомпроса, преподавание, литературное объединение «Серапионовы братья»… Он точно искал социальную нишу, в которой мог бы сосуществовать с новой реальностью, оставшись самим собой. Правдивый и бесстрашный Замятин скоро получил звание «внутреннего эмигранта». После второго ареста в 1922 году, без суда был приговорён к бессрочной высылке. Начальник Особого отдела ГПУ Генрих Ягода подписал ему «путёвку» на «философский пароход». Только хлопоты друзей, прежде всего Горького, предотвратили насильственное изгнание. Пережив мучительные десять лет отчуждения, травли, осенью 1931 года Замятин при посредничестве Горького выехал из СССР. В течение тех пяти с небольшим лет, что писатель прожил заграницей, он сохранял советское гражданство. Умер рано, в 53 года.

Странным, на первый взгляд, кажется творческий контакт правоверного коммуниста Эрмлера с бывшим революционером Замятиным, если не понять, что это был непримиримый спор. Если для автора рассказа Петроград – одна огромная ледяная пещера, город-кладбище, то для режиссёра, участника обороны города, он – прежде всего революционный форпост, сражающаяся крепость. По его заснеженным, выстуженным улицам уходят на фронт отряды красногвардейцев и рабочих, ползут броневики.